– Ты блокируешь энергию, – заявила ей однажды Маша с совершенно серьезным видом. – И тут нет ничего смешного, – укорила она Вики, когда та заулыбалась. – Ты ничего не берешь извне, и естественно, что у тебя никто ничего не хочет брать.
– Но мне нечего дать, – возразила Вики.
– Что за глупости. Доброта, которая находится в твоем сердце, льет через край и все впустую.
– Доброта – это неходовой товар в наше время, – ухмыльнулась Вики.
– Это редкий товар, – поправила ее Маша. – А-а-а, – вскрикнула она, придумав еще что-то.
Вики уже испуганно на нее посмотрела: в этой красивой головке рождались в последнее время только губительные для нее мысли.
– Я знаю, что тебе надо делать, – заявила Маша, снова святясь ярче солнца.
Она ерзала на стуле и смотрела выжидающе на Вики.
– А-а-а…, – закричала она, выпустив энергию, излишне скопившуюся в ней. – Что же ты за человек-то такой. Неужели сложно понять, – она чуть-чуть подождала, но поняв в очередной раз бессмысленность этой паузы, спросила: «Неужели ты не понимаешь, что я хочу, чтобы ты спросила меня, что я придумала?».
– Я понимаю.
– И-и-и…
– Я не хочу знать то, что ты придумала, – выпалила Вики.
Инстинкт самосохранения стал давить ее доброту, которую Маша только что восхваляла.
– Прости, пожалуйста, но твои идеи… последние идеи, – поправилась она. – Они… они не очень хорошо действуют на меня.
– Это нормально, – тут же заявила Маша, махнув рукой так, будто это был какой-то пустяк.
Вики показалось, что, если бы она сейчас сказала, что вчера сломала ноготь, то вызвала бы большее сочувствие. И снова тяжелый выдох вырвался из ее груди.
– Слушай, ты так часто вздыхаешь, – встревожено сказала Машка. – Может быть, тебе к врачу обратиться? У тебя в области груди ничего не болит?
– Нет, – тихо ответила Вики.
– Это хорошо. Но ты все же сходила бы к врачу. Ты давно делала флюорографию?
– Давно. Три года назад.
– А-а-а. Кошмар какой. С нашим климатом нельзя так запускать свое здоровье. Это может тебе выйти боком, – предостерегала Маша.
– Я здорова, – вяло отозвалась Вики.
– Так ты спросишь меня или нет? – огрызнулась Машка.
– О чем?
– О-о-о, мой бог. Дай мне терпения, – вознесла она руки наверх и посмотрела на небо. – А черт с тобой. Я вот что придумала. Если у тебя есть много доброты, то ты можешь отдать ее детям, которые в ней нуждаются, – ее глаза горели так ярко, что смотреть в них было больно.