На город упала летняя жара. А жара в Нью-Йорке – мрачная. Влажная и удушливая. В старой машине без кондиционера она ощущалась еще сильнее, несмотря на полностью открытые окна. Рубашка липла к телу, и хотелось вылезти в окно по пояс. Бесконечная пробка на хайвее вызывала дикое раздражение. Мы все тащились и тащились в ней. Юрий и сам понял, что надо было брать джип с кондишеном – и с неудовольствием сопел.
– Не надо было сегодня туда ехать, – высказался он. – Чувствую, день неудачный. Лучше бы пошел в Свято-Николаевский.
– Куда?
– На Манхэттене есть Свято-Николаевский собор. Обязательно сходи. Исповедуйся. Там батюшка замечательный. Отец Федор. Ты, вообще, давно исповедовался?
– Давно, – я вздохнул, чувствуя, что Закидон сел на своего любимого конька – и сейчас опять будет агитировать за Веру православную. Так и случилось.
– В Яблоке православных церквей много, – сказал он, – но не в каждый храм стоит заходить. Отец Федор говорит, некоторые только рядятся под православных. Недавно один деятель объявился. В православном храме читал людям лекции о том, что во всем виноваты евреи. Ну, евреи, конечно, обиделись. И когда он шел домой по темной улице, его кто-то сильно стукнул по темечку. Так что он немного повредился рассудком. Он, правда, и прежде с головой не дружил. Так что, я думаю, – ничего страшного. Не будет, сука, поганить православную Веру… Вот я не понимаю, как ты можешь жить без исповеди – и нормально себя чувствовать. Я, если месяц не исповедуюсь, такой камень на душе ощущаю. Просто глыба лежит. И радость жизни пропадает. Ничего не хочу. Пить начинаю. Исповедоваться, брат, обязательно надо.
– Я исповедуюсь, – пообещал я.
– Это хорошо, душу себе облегчишь.
Часа через два мы наконец добрались до Брайтона. Машину запарковали возле залива. Ветер с океана дул горячий. Солнце жгло так, словно намеревалось прожарить все вокруг.
Неподалеку за столиком сидело несколько мужиков и с увлечением играли в домино.
– Рыба! – один из них бахнул костяшку на стол и радостно захохотал.
Я заметил, как он воровато огляделся, достал из-под стола бутылку пива «Балтика» – и жадно припал к ней.
– Русские, – отметил Юрий. – Бля, ну хули так себя вести? Хули распивать на улице, если нельзя. Не понимаю я таких.
– Эй, – заорал нам доминошник, лакавший пиво, распознав в нас соотечественников. – Закурить не найдется?