«Джип» – черный конь-огонь, взмахнет огненным хвостом и унесет девушек в неведомые райские кущи.
Сон – Лазику.
А если и впрямь?
«Все, – бросает Лазик, – больше не могу. Есть этот Паша, нет его, к чертям собачьим!»
Он сгребает, швыряет вещи в широко раскрытую сумку. Вот так – вдруг, внезапно, как на пожаре. Я еле успеваю за ним, хотя мне вовсе не хочется уезжать раньше времени (еще день). За окном не поздний вечер, только что зажглись фонари, серебрится снег, в форточку задувает чистый морозный воздух.
В дверь стучат.
«Мальчики, вы дома?» – вкрадчивый голосок Ирины.
«Тссс…» – Лазик прикладывает палец к губам.
Стук повторяется, но мы замерли, мы притаились, нас нет…
Шаги удаляются.
По скрипучему снегу, как тати в нощи, крадемся мы за ворота дома отдыха. На территории пусто. Только свет в окнах да густые тени от разлапистых запорошенных елей.
Успеть бы на электричку!..
Воспитание
по доктору Шпеерту
Только теперь, когда его нет, я понимаю, что все было ошибкой. Его заблуждением. Моим. Нашим. Одним из тех, за которые приходится платить слишком дорого.
Его нет, а мне тяжело, очень тяжело, несмотря на то, что все должно было пройти незаметно и его уход никак не должен был особенно сказаться на моем самочувствии. Он сам сделал для этого все, что мог. Или не все? Невольно я оказываюсь под влиянием этой его странной идеи, которую он где-то вычитал (доктор Шпеерт), и сам начинаю домысливать, что бы еще надо было предпринять для углубления и без того немаленькой пропасти между нами.
А ведь я любил его и готов был любить еще больше (одно из самых ранних впечатлений – он держит меня на руках, высоко подняв в воздух, весело захватывает дух, но страха нет – отцовские руки большие и сильные, ощущение, что все тело умещается в его ладонях). Отец есть отец, не надо ничего объяснять, но что-то мешало…
Он словно сам сопротивлялся, словно не хотел.
Если б знать…
Он сжимался, стоило к нему прикоснуться. Плечи приподнимал или передергивал ими – резко, словно дернуло током. Словно ему было противно прикосновение, физический контакт, кожа воспаленная, отсутствие кожи… Отклонялся – резко, как если бы больно.
Странно: вроде и отношения нормальные, не чтоб очень близкие, но вполне. Все-таки отец и сын. Лучше, однако, не дотрагиваться. А ведь хотелось. Тепло отцовского тела – защитное, доброе, успокаивающее. Разбежаться и – взлететь на сильных руках, прижаться, как бы укрываясь от неведомого.