— Баста, мореходы, пришвартовались, — дёрнув за верёвочку,
захлопнул крышку люка «капитан». Воцарилась темнота. Алексей
гравитационным воздействием незаметно стряхнул с себя воду — одежда
выжалась досуха.
— Я уж в последний момент подумал, что мы совсем «приплыли», —
раздался из мрака хриплый голос Фёдора Карпина. Бывшего заводского
работягу и до шторма мутило от морской качки, а в бурю вообще
вывернуло наизнанку. — Андрюха, разожги лампу.
— Большевики анархистами не командуют, — неожиданно упёрся
Волков. — У меня дела поважнее имеются.
— Что может быть важнее, чем нести свет людям? — рассмеялся
старый большевик Артём и закашлялся, Сахалинская шахта подорвала
здоровье каторжанина.
— Сиди, Михаил Семёныч, я к лампе ближе, — остановил товарища
Алексей, который колдовским зрением отлично видел всё даже в
темноте.
Чиркнула спичка, огонёк перескочил на фитиль — колеблющийся свет
заставил плясать тени на досках трюма.
— А дырок-то в нашей посудине изрядно добавилось, — заметив
усилившийся сквозняк, потянул носом воздух Фёдор и почуял запах
водорослей. — Мы, случаем, не на дно морское опустились?
— Нет, на берегу, — скривился Алексей и грустно вздохнул: —
Только не знаю, на чьём.
— Шхуна ходко шла, русский Сахалин должно быть уж проскочили, —
почесал затылок Артём.
— Значит, по-любому, в плен к япошкам попадём, — заёрзал на попе
Андрей, при этом мешок под ним издал странный хрустящий звук.
Товарищам стало понятно, почему анархист не хотел зад отрывать,
чтобы свет зажечь, — плоть бывшего интенданта прилипла к воровской
казне.
— Кораблекрушенцев арестовывать не будут, — вспомнил законы
морского права Артём. — Мы же теперь простые рыбаки.
— Станем простыми… — недовольно скосил глаз на хрустящий под
анархистом мешок Фёдор, — если от денег избавимся.
— Атаман, большевики казну отнять хотят! — жалобно взвизгнул
казначей шайки.
— Сжечь, — не моргнув глазом, вынес приговор казак. Алексей
понимал, что с таким грузом легенда о бедных рыбаках не прокатит.
Да и на настоящую цену деньгам Сын Ведьмы внимания не обращал,
крёстный отец ковал из парня рыцаря-монаха, чуждого мирской суеты.
Идеальный боец был рождён для защиты рода, война — его стихия.
— Товарищи, нельзя же так! — упал на мешок казначей и, обхватив
руками, прижал несметное сокровище к сердцу. — Ценности для
революции пригодятся. Позвольте спрятать.