— Ты не найдешь сама дорогу. — Какая забота? Необъяснимая
тень печали ложится на прекрасное, но всегда непроницаемое лицо Германа.
Незнакомые и недоступные чувства пугают мужчину.
— Нет, — пугливо пячусь назад.
— Садись, — в голосе его звенят стальные нотки и не
подчиниться приказу невозможно.
Девальский открывает переднюю дверь роскошного автомобиля,
пытаясь загладить вину за свой низкий поступок.
Самой мне не добраться до дома, а ехать в одной машине с
мужчиной, который едва не воспользовался мной — самоубийство.
Испуганно гляжу в бездонные омуты Девальского. Бушующая
ярость, подкрепленная неконтролируемым желанием, угасла.
Я с опаской сажусь в салон, свернувшись на кожаном кресле
маленьким калачиком. Девальский садится за руль и заводит двигатель. Отрезвляющий
рев разносится по автомобилю и приободряет меня.
Мы едем в противоположную сторону от той, в которую шла я.
— Кто ты? — сдавленный крик вырывается из забитой груди.
— Такой же как ты, когда-то, — Герман бросает мимолетный
взгляд в мою сторону, проверяя мою эмоциональную стабильность.
— Падший..
— От чего ты пал? — задаю вопрос, только чтобы нарушить
гнетущую тишину. Ответ мне уже давно известен.
— Я пал от столь возвышенного чувства, как любовь, в которое
ты не перестаешь верить, — монотонный голос Германа хуже его гнева.
Безразличие убивает быстрее, чем ярость.
— И пав от любви, ты решил, что тебе позволено осквернять
это чувство, и порочить невинные души других девушек? — по моим щекам катятся
жгучие слезы. — Зачем ты это делаешь? Зачем вы это делаете? — крик вырывается
наружу и все стекла в машине разом вылетают из рам.
Осколки летят мне в лицо. Я зажмуриваюсь, прикрываю глаза
рукой, готовясь почувствовать боль, но ничего. Опасливо приоткрываю глаза, вижу
свою, совершенно целую руку и осыпавшиеся осколки на коленях.
— Ты сильный ангел. Наконец-то у меня появился достойный
противник, — тихие слова Девальского проникают в душу и намертво цепляют за её
тонкие нити.