Николаю показалось, что на правую руку плеснули кипящего свинца.
Адская, жуткая боль, словно стальным прутом вдобавок пронзили. Едва
хватило сил не завопить. Николай чуть не отпрыгнул – и хорошо, что
не отпрыгнул: снёс бы холодильник ко всем чертям.
Посмотрел, отдышавшись, на ладонь. Ту ещё пекло и саднило, но
уже проще было терпеть.
Четыре длинных, глубоких борозды, сочащихся кровью. Можно не
гадать, откуда: на расстоянии вытянутой руки на подоконнике сидела
Роза и, прижав уши и не отводя взгляда от глаз человека, рычала.
Негромко, но свирепо.