. Поскольку число абонентов библиотек было тогда невелико (не более 200—300 на библиотеку), можно считать, что по стране оно не превышало 10—15 тыс. человек. В 1864 г., по сведениям Г.Н. Геннади, в России было уже 136 публичных библиотек и «библиотек для чтения»
35. В 1882 г., по неполным данным официального учета (без Москвы, Петербурга и ряда губерний), в стране было 517 публичных общественных и частных библиотек. Если учесть, что в Москве и Петербурге, вместе взятых, было более 60 библиотек, то общее число их приблизится к шести сотням
36. К 1894 г. число библиотек выросло до 792 (в том числе 96 «народных»), не считая пришкольных библиотек для народа, число которых превышало 3 тыс.
37. В 1910 г. в городские библиотеки России было записано, по неполным данным, приблизительно 1,5 млн читателей (с учетом библиотек-читален общее число читателей составит 2,6 млн)
38. Поскольку численность городского населения России была равна в 1913 г. 23,3 млн человек
39, то охват библиотечным обслуживанием составлял, таким образом, немногим более 11%. Сельскими библиотеками в 1909—1911 гг. пользовались 2,9% всего сельского населения
40, то есть примерно 3 млн человек.
В целом по стране охват библиотечным обслуживанием в начале 1910-х гг. был, по нашим расчетам, на уровне 3—4% жителей, а к концу XIX в., по-видимому, 2—3%. Эта цифра дает нижнюю границу величины читательской аудитории, так как в библиотеки записывались более или менее регулярные читатели. Реальная читательская аудитория была, естественно, больше. Общую ее величину к концу XIX в. можно оценить в 8—9 млн. человек (то есть 6—7% населения). К близким выводам пришел и М.Д. Афанасьев, по мнению которого читатели книг в России конца XIX– начала XX в. составляли 4—6% населения41.
Увеличение читательской аудитории шло главным образом за счет тех культурных слоев, которые ранее были слабо приобщены к печатному слову, поэтому она с каждым годом все более и более дифференцировалась. Обратимся к свидетельству Н.А. Рубакина, отмечавшего, что «литературные течения по всей читающей России катятся <…> волна за волной. Уже прошло почти сто лет, как над передовыми читателями пронеслась волна псевдоклассицизма, семьдесят с лишком лет, как пронеслась волна сентиментализма Карамзина, затем романтизма Жуковского и т.д. и т.д., но где-то там, в недрах провинции, эти волны катятся до сего дня, разбегаясь кругами во все стороны, захватывая все большую и большую массу людей и уступая дорогу следующей волне. Нечего удивляться, что там, где еще катится волна XVIII века, не пользуются вниманием, не встречают одобрения произведения конца XIX»