– И что же? – округлил от непонимания глаза кот по имени Артий.
– Сегодня утром я просил совета у Зеркала мудрости.
– Неужели вы решились? – кот удивленно округлил свои глаза. – И это после всего, что произошло?
– Да, это так, – с сожалением вздохнул старик. – Но вот что меня поразило больше всего, мой дорогой Артий: Зеркало показало мне мальчика, который был… самым обыкновенным человеком.
– Это невозможно! – иронично хмыкнул Артий, виляя своим хвостом взад и вперед. – Как? Как это, по вашему, вообще допустимо? У человека не может быть Права по определению. И потом – это же человек! Человек!!! Фу… Даже подумать противно.
– Ты прав, мой друг, – откликнулся Хладриус, уходя все дальше в свои раздумья, – у него действительно нет Права. Вернее – предпосылок к осознанию наших законов. Но Зеркало никогда не ошибается. Ты же понимаешь, о чем я говорю?
Артий молчал. Лишь только его хвост резво метался по деревянному полу. Кота терзали сомнения, и он никак не мог с ними справиться. Его глаза снова сверкнули в темноте, одновременно отражаясь в многочисленных украшениях, развешанных на ветках ели, стоящей у окна.
– Но в наше время и последующие за ним тысячелетия не будет никого более могущественного, чем вы, Хранитель!
– О, ты глубоко заблуждаешься, мой дорогой друг, – Хладриус отвлекся от своих мыслей и добродушно улыбнулся коту. – И что еще удивительнее, я сам добровольно соглашусь на это!
– Вы и правда сумасшедший, раз говорите такое! – немного помолчав, произнес Артий. В его голосе звучало потрясение. – Вы хоть знаете, что это за мальчишка? Где его искать?
– Догадываюсь, – загадочно ответил старик. Он бросил свой взгляд на изрезанное морозом окно. Припавшие к стеклу снежинки тут же испуганно бросились в рассыпную, а лунный свет виновато откланялся и поспешил скорее затеряться в серебре снега.
– Неужели, Вы встречались с ним раньше?
– Думаю, что да.
Старик больше ничего не ответил. Теперь он с любопытством разглядывал в свете лунных чар хрустальный шарик, свисающий с еловой лапы, и о чем-то усиленно размышлял.
Ветер за окном завывал на разных языках. Те снежинки, что знали слова этой безумной песни, кружились с ним в такт, вытягивая пронзительные ноты под огромным диском Луны.
В пламени свечи догорала последняя ночь года.