Он вознамерился было вновь наполнить бокал гостя, но тот вежливо отказался, прикидывая в уме, куда клонит хитрец. Граф вновь грузно опустился в кресло.
– Я мог бы продать земельные участки, не подлежащие наследованию, но торговля землей – дело дрянное. Дрянное, уж поверьте. Это предательство по отношению к предкам, их в свое время завоевавшим.
– Ваша правда, сэр, – согласился Дрессер, вспоминая земли, пущенные с молотка кузеном Сейди, и одновременно прикидывая, куда дует ветер.
То, что Артур Перриман, офицер королевского флота, по уши в долгах, было неудивительно для Дрессера. Не вызывало удивления и благоговейное отношение графа к наследным землям. И первое, и второе он учел заранее. Однако граф Эрнескрофт явно гнул свою, непонятную для Дрессера линию – и его это нервировало.
– Могу предложить вам иной обмен.
– Я весь внимание.
Эрнескрофт поднес к губам бокал. Тянет время?
– У меня есть для вас на примете другая кобылка. Подороже, чем Фэнси Фри. Много дороже…
Дрессер молчал, выжидая.
– Я имею в виду свою дочь.
– Вашу дочь?
– Ее приданое составляет двенадцать тысяч. На эти деньги можно купить целый табун племенных жеребцов. Вам нужно будет подписать соглашение о выплате ей ее вдовьей доли – а это две тысячи ежегодно – и щедро выдавать ей деньги на карманные расходы, но двенадцать тысяч – ваши, и вы получите их наличными в день вашего венчания. Как видите, замена более чем равноценная.
– Более чем, – кивнул Дрессер, чувствуя себя так, словно ведет судно на рифы в непроглядном тумане.
– Речь о моей младшей дочери, леди Мейберри. Она вдова, но вполне созрела для нового брака.
Тициановые волосы. Смешливая, кокетливая красотка. Безнравственная распутница.
Применительно к этой леди словечко «созрела» прозвучало угрожающе, да и предложение само по себе его изумило. Он явно не пара этой богатенькой графской дочке.
– Вы наверняка про нее наслышаны, – вздохнул граф.
– Ее показали мне на скачках.
– Черт бы побрал девчонку! – взорвался граф. – В штанах, в сапогах! Уж я на славу отделаю Прансуорта за то, что взял ее с собой. Впрочем, он сказал, что она все равно пробралась бы на трибуну! И я ему верю… Упрямая, своевольная! Однако, – быстро прибавил он, – вовсе не злая и, в сущности, хорошая девочка.
Туман слегка рассеялся – но, увы, страшные рифы прямо по курсу предстали во всей красе.