Мысли караульщика текли неспешно, лениво, как и само тягостное,
от прошлых времён оставшееся дежурство…
Пони рысил по наезженной, давно известной дороге. Впрочем,
известной ли? Ночь властной рукою смыла привычные краски, дав на
время иную личину каждому предмету и каждому живому существу. Хищно
тянутся с обеих сторон к всаднику узловатые ветки, точно когтистые
лапы, норовят зацепить за плечи, вырвать из седла… Куст вырастает
на глазах, разворачивается, распухает – не иначе как из зелёных
глубин появится сейчас какая-нибудь тень с фонариком в бесплотной,
бестелесной руке. Надо уметь ответить. На поясе у хоббита висел
взятый тайком от старших заветный гондорский клинок – тот самый,
что носил ещё сам Великий Мериадок. С таким оружием бояться нечего
– от одного его вида должна бежать любая нечисть.
Цок-цок, цок-цок. Всё гуще тьма; тени вдоль дороги выстраиваются
в длинные ряды. Хоббиту кажется, что он узнаёт их. Вот – разве не
стройный эльф-воитель приветственно машет ему рукой? Или разве вон
там не опёрся на тяжёлый боевой топор неунывающий гном, беспечно
раскуривший трубочку?..
Хоббит давно бросил поводья, и пони брёл сам по себе… Ничего не
было лучше этих одиноких прогулок летними ночами, когда оживают
старинные сказки и предания, когда в любую минуту ожидаешь
нападения, когда рука сама тянется к эфесу…
Под развесистыми вязами дорога делала крутой поворот. Здесь было
самое страшное место. Слева сквозь заросли пробивался призрачный
блеск глубокого, тёмного пруда, окружённого густым ивняком. Здесь
всегда собирались ночные птицы: их странные, непривычные для
хоббичьего слуха голоса раздавались особенно громко. Но для
замершего в седле всадника это свистела и гукала глумливая свита
Девятерых, возвещая их скорое появление. Хоббит закрыл глаза и
представил их себе: чёрные кони, точно сотканные из мрака, в
плотных наглазниках – внутри их горит колдовской огонь, их взгляды
нельзя выпускать наружу – мчатся, мчатся сквозь ночь, ветер рвёт
чёрные плащи Всадников, бьются о бёдра длинные бледные мечи, от
которых нет ни защиты, ни спасения, неистовой, нелюдской злобой
горят пустые глазницы, а чутьё жадно ищет запах свежей крови…
Вот-вот свита умолкнет, заросли бесшумно раздвинутся, и хоббит
окажется лицом к лицу с Предводителем Чёрных Всадников. Жутко и
заманчиво! Заманчиво оттого, что в глубине души хоббит знал: ничего
подобного не случится, кусты останутся недвижными, и, спокойно
миновав это место, он повернёт назад, чтобы успеть выспаться перед
трудным, полным домашних хлопот днём. Будет обычно-размеренная
жизнь, в которой всё известно заранее и ничто не меняется и
измениться не может…