— Никакой
любви до печати, поставленной на брачном контракте. Я, знаете ли,
девушка строгих правил.
Алон
оторопел от такого поворота.
А вот цук
тебе, золотой наследник, а не все радости жизни!
— То есть,
Марджари?
Я невинно
захлопала ресницами.
— Я должна
удостовериться в серьёзности ваших намерений, прежде чем отдать всё
то, что берегу для любимого и единственного.
— И что,
таки бережёте?
— Алон, не
будьте занудой.
Он чуть
нахмурился, откинул светлую чёлку, а потом расхохотался.
— Марджари,
вы не представляете, насколько я доволен своим выбором.
— Я за вас
рада, — честно ответила. — Люблю, когда людям хорошо.
— Завтра в
десять я за вами заеду.
— Отлично,
я надену свой лучший наряд.
— Только
прошу, не переусердствуйте.
—
Постараюсь.
Неожиданно
Алон оказался возле меня, практически вжал в стену и прижался к
губам, целуя так, что ноги чуть не подкосились.
— Завтра, в
десять, — шепнул он.
И исчез
через несколько минут, словно никогда и не было.
Некоторое
время я стояла и просто пыталась прийти в себя. Нет! Ну какой
нахал! И, главное, как быстро! При этом не сказать, что мне не
понравилось. Но, учитывая, специфику нашего договора, целоваться не
стоило.
Я недобро
прищурилась и уже вскинула руку, чтобы захлопнуть дверь при помощи
бытовых чар, как в проём заглянул Бай-дзэ. Осмотрел гору коробок,
перевёл задумчивый взгляд на меня, потом — снова на
коробки.
— Даже не
спрашивай, — мрачно сказала я. — И нет, погромы не планируются. Я
буду хорошей девочкой, обещаю.
Бай-дзэ
покачал головой.
–Очень на
это надеюсь. Второй этаж только отремонтировали, завтра будем
белить первый. Сама понимаешь, разрушения нам ни к чему. Но если
всё плохо и нужна помощь, просто скажи. Я вызову знакомых ёкаев, с
которыми мы по вечерам любим пропустить стаканчик-другой, и они
оперативно решат вопрос лишнего ухажёра.
— Лишнего?
— переспросила я, решив, что ослышалась.
Бай-дзэ
пожал тем, что заменяло ему плечи.
— А,
думаешь, ещё пригодится? Тогда, конечно, повременим. Но всё же
держи на примете. Ребята всегда готовы помочь.
Я тепло
улыбнулась, прижав папку к груди.
— Бай-дзэ,
ты — само очарование.
Консьерж
засмущался и махнул когтистой лапой, которой запросто мог
перешибить позвоночник человека.
— Всегда
пожалуйста, прекрасная ши-хотори.
***
Я смотрела
на себя в зеркало.
Зеркало
смотрело на меня.