- Знаю, - без капли колебаний, холодно выпалила я, вспоминая Шульца. Каждая клеточка моего тела ненавидела его так сильно, что это самая ненависть убивала изнутри. - И я люблю тебя, Ронни…
Как только жених положил трубку, я протяжно выдохнула, будто долго держала в себе дым от сигареты. Напряжение внутри копилось во мне со сверхзвуковой силой.
На плечо упала увесистая рука, буквально припечатав меня к креслу и выбивая дух из тела. Я перестала дышать, когда услышала холодный голос Шульца.
- Не знал, что ты так отлично лжешь.
- Гхм… - растерявшись, я даже представить не могла: как давно он там стоит? Почему не дал о себе знать? Что за черт вообще происходит?
- Уже десять, Эмма. Идем, - босс не хотел моих объяснений, ему это было чуждо.
Молча убрав руку, Шульц обошел стол и направился к лифту. С моей души будто свалился огромный камень. С трудом взяв себя в руки, я подскочила с места и быстро засеменила на высоких каблуках вслед за ним.
Шульц был молчалив, как, собственно, и всегда. Он безэмоционально смотрел перед собой, будто совершенно не замечая моего присутствия рядом. По протоколу, первым в любое помещение входил непосредственный начальник. Я же спокойно оперлась на поручень, позволяя мужчине расположиться впереди кабины.
- «Фу», - тишину разрезал раздраженный голос Шульца, я напряглась. Он не повернулся, взгляд оставался так же прикован к передней панели, лишь губы двигались. - «Естественно, нет».
Мне хватило пяти минут на осознание того, что имел в виду мужчина. Он подслушал весь мой разговор с подругой! А, значит, и с Ронни… Сердце мое забилось быстрее, а тело беспомощно вжалось в стенку лифта, ища спасения.
- Вы все слышали, - с отчаяньем пробормотала я себе под нос.
- Что ты именно имела в виду, Эмма? - баритон стал выше и требовательнее, будто выбора у меня не было. Это допрос перед расстрелом. - Отвечай.
- Ничего такого… Я просто не хочу иметь детей, - выпалила первое, что пришло в голову.
- Это ложь, - без капли колебаний раскусил меня босс. - Я жду.
Энергетика Шульца давила на меня так сильно, что я предпочла бы провалиться в шахту лифта, чем находиться с ним рядом еще секунду. Он раздавливал меня грубо и безжалостно, будто надоедливую мошку. Я была для него никто. Лишь жалка помощница, робкая и послушная.
И все равно Шульц искал способ удерживать меня радом. Почему? Я находила лишь один ответ: он питался властью надо мной. Тем, какая я жалкая на его фоне.