Через минуту подбежал хозяин
таверны:
- Что изволите заказать, досточтимый
э-э?
- Базак.
- Базак! – восторг таверного был
настолько искренен, что кажется вот прямо сейчас, выдаст всё
бесплатно… Но он уже выдернул блокнот и огромное перо,
приготовившись записывать.
- Дежурный суп какой тут у вас есть,
и сладкий чай с черным хлебом, - сказал я. Улыбка таверного
поблёкла, но тут вступил Сирано:
- Принеси гостю «печоное вепрево
колено», а суп замени на «осетровую уху».
- С чего такая щедрость к чужаку? –
равнодушно спросил я специальным «бесцветным тоном». Не
утверждения, не вопроса, ни запоминания… специально подобранная
тональность, глушение лишних звуков – этот голос никто не опознает
и по записи. Тембр же – неподражаем, пришлось изрядно
потренироваться, чтобы получалось безошибочно. Он вынуждает слышать
человеку то, чего он опасается. И этот раз не был исключением.
- Ну что вы, ни в коем разе я не
хотел вас обидеть! – воскликнул Сирано.
Так, заинтересовал, показался, теперь
не переборщить бы с давлением на старого знакомца:
- Господин Биржекраб. Вы как говорите
казначей клана. Я ассасин – наёмник. Полагаю, вы хотите предложить
мне какое-то щекотливое денежное дело, которое по каким-то причинам
не могут выполнить ассасины вашего клана?
Казначей прищурился, задумчиво щипнул
подбородок. (не многовато ли я сказал, выпадая из образа
немногословного убийцы?) и вопросил:
- Что вы делаете в наших
негостеприимных к чужакам краях?
Да, всё-таки казначей, это не
начальник отдела кадров. Не знаком с профессиональным
тестированием. Я пожал плечами:
- Иду на край обитаемых земель.
- Романтика, - собеседник дёрнул
уголками губ, обозначив улыбку. – Значит, волк-одиночка,
несгибаемый воин ночи?..
Насмешка провоцирует на
откровенность, ну что же, дадим нужное количество:
- Вы утрируете, хотя да, в основном
правы. Я сам по себе и нет желания становиться винтиком
какого-нибудь клана. Максимум что меня может заинтересовать это
разовое денежное задание.
Пышнотелая официантка из местных,
подошла к столу. Ее налитая грудь качнулась над подносом. Казначей
щипнул её оттопыренную попку. Девушка взвизгнула, поднос качнулся,
а осетровая уха плеснула через край глубокой миски. Девушка
побледнела и трясущимися губами забормотала, поставив поднос на
стол:
- Ой, простите, простите!