, или того, что мне здесь не рады.
Этотпрохиндейявно знал, что я
в городе и, видимо, ждал меня уже давно.
Мне ничего не стоило разнести этот дом ко всем чертям,
погребя под ним семействоЛюмбов. И
сложно было не поддаться искушению. Но внутри клана так дела не
решаются.
Я подошёл к крыльцу, остановился. Старик меня не
приветствовал, высказывая всем своим видом неуважение. Я егоприветствоватьтоже не стал. Только
спросил:
— Поговорим?
— А ты готов говорить? Или будешь, как
обычно, угрожать и грубить?
— Поговорим, — сказал я настойчиво.
Старик усмехнулся и кивнул головой в сторону входа. Зашел
в дом, следом за ним охрана. Я вошел последним.
Мы прошли через большую гостиную, в которой я уже бывал,
вышли в коридор и оказались в небольшом, но хорошо обставленном
кабинете.
Данисчинно проследовал за стол, сел в
высокое кресло, а после взглядом пригласил присаживаться и
меня.
— Думаю, лучше говорить без свидетелей, — я кивнул в
сторону топтавшихся у входаамбалов.
Старик Люмб с какое-то время сидел, размышляя, стоит ли их
отпускать, потом кивнул и приказал:
— Выйдите, если что— я позову.
Старыйдурак. Если что— ты и пискнуть не успеешь.
Как только охранники закрыли дверь, я сразу
спросил:
— Сколько ты хочешь?
Данисусмехнулся, закачал головой:
— Думаешь, это все ради денег?
— А ради чего тогда?
— Ты сам знаешь. Репутация нашей семьи весьма пострадала
после того происшествия сНадимом. Деньги
конечно тоже лишними не будут, но ты должен помочь улучшить наше
положение в клане. Замолвить за нас словечконаре, в совете. И Энни — ты должен жениться на
ней.
— Жениться? — я удивленно вскинул брови.
— Да, теперь жениться. Ты отверг мое первое предложение,
поступил с нами некрасиво, обидел мою дочь, теперь мои условия
изменились.
— Но и ты не сказал сразу про Айрису.
— Зачем же мне сразу выкладывать все козыри, — усмехнулся
старик. — Я хотел по-хорошему, хотел сохранить твои нервы.Знатьэдакое— что сделал ребенка
сестре — так нагрешить, с таким не каждый справится. К тому же ты
так молод, вся жизнь впереди. Я просто тебя пожалел. Не мне вас
судить, а богам.
— Пожалел? — усмехнулся я. — А мне почему-то кажется, что
не рассказал ты об этом сразу, потому что собирался шантажировать
Айрису. Заставить отказаться от сына и молчать всю жизнь. И она бы
молчала, боясь, что все узнают правду.