Нужно навестить его,
познакомиться, а заодно и поблагодарить, что за такой короткий срок
он сумел возродить город. В родовое поместье тоже бы неплохо было
заехать, взглянуть, как прошел ремонт и восстановление дома после
пожара. Но это подождёт до лучших времен. Сначала —
Айриса.
Узнав у управляющего, в каком
номере она остановилась, я поспешил туда, по дороге мысленно себя
настраивая, что разговор будет напряжённым.
У ее номера топтались два
преданных. Одного из них я узнал. Масару, с которым мы отбивали
источник Игал у Капи.
— А, свамен Азиз! —
обрадовался он, завидев меня. — Отлично, что вы приехали! Там как
раз...
Он так и не договорил,
состроил кислую мину, явно намекая, что Айриса не в
духе.
Собравшись и выдохнув, я
кивнул охране — они с готовностью открыли дверь, и я шагнул в
номер.
Айриса стояла у окна,
поглаживая круглый живот. От розового цвета в ее волосах не
осталось и следа. Но так даже лучше: она выглядела естественнее,
нежнее. Да и беременность ей очень шла.
Айриса казалась печальной,
всецело погруженной в мысли. Моего появления она даже не заметила.
Но стоило мне только поздороваться, как она вздыбилась и дикой
разъярённой кошкой набросилась на меня.
— А! Явился?!
— Явился? — в недоумении
переспросил я.
— И чего ты хочешь этим
добиться? Держишь меня здесь как пленницу! Купил, как рабыню, хотя
знал, что я против, что этого не хочу. Ты — мерзавец!
Вот это новости! Я сумел
совладать с лицом и утихомирить нахлынувшую злость:
— Все, что я делал, было
исключительно в интересах ребёнка. Мой сын не может родиться в доме
Люмбов. Он должен жить дома, в своем родовом поместье. А ты, —
обдав ее холодным взглядом, сказал я: — не хочешь быть матерью,
твое дело. Родишь, иди на все четыре стороны. Но мой сын будет со
мной.
Айриса подалась вперед, желая
бросить что-то злое, яростное. Но вдруг замерла, посмотрела на меня
взглядом полным обиды и слез, обессиленно прислонилась к
подоконнику и разрыдалась в голос.
Я растерянно топтался на
месте, чувствовал себя совершенно по-идиотски, не зная, что делать
и как вообще на это реагировать. А Айриса всё громче заливалась:
горько, содрогаясь в рыданиях и вводя меня в еще больший
ступор.
Всё же, взяв себя в руки, я
подошёл и присел рядом на подоконник.
— Может, расскажешь? — спросил
я, когда она сделала паузу, чтоб набрать в грудь воздух, и
продолжить дальше реветь.