На волне того увлечения она начала рисовать. Вначале никто не
воспринимал маму всерьез, но спустя несколько лет какой-то чахлый
критик назвал ее мазню картинами. Целую статью накропал, которую
даже напечатали! И Света стала популярна, вполне успешно раскрутив
себя. Какое-то время ее даже считали модным талантливым
художником.
Ухажеры сменяли один другого, каждый следующий был состоятельнее
и старше предыдущего. У мамы появились деньги, и вполне приличные.
Она смогла себе позволить ездить на курорты по три-четыре раза в
год, модно одеваться. А потом ко всему этому прибавились
бесконечные салоны красоты с массажами, пилингами и масками.
Особенно часто подобные заведения мама стала посещать после того,
как обнаружила, что в зеркале уже не отражается свеженькая
двадцатилетняя красавица.
Окрашивание из натурального русого в блонд, голубые линзы и
занятия модной тогда йогой кардинально изменили ее внешность,
отмотав назад почти десять лет. Волна популярности вновь накрыла
Свету. Правда, теперь в центре внимания была она сама, а не
«творчество». Но некоторое время спустя и этого не стало. Критики и
богатенькие спонсоры сбежали к более молодым и модным, а мама все
хваталась за ускользающую ленточку победительницы.
Ныне, на границе сорока лет, она вроде как смирилась и с собой,
и с неудавшейся жизнью, и с отсутствием постоянного спутника, и с
квартирой в спальном районе. Даже с наличием дочери, уже почти
взрослой. Но все еще стремилась туда, в яркий праздничный мир, не
упуская любую возможность.
Как раз с очередной своей «возможностью» она и укатила посреди
зимы в далекий Таиланд, на месяц, не оставив толком денег, но зато
повесив на мою шею проблему в виде очередного заказчика, которому
обещала закончить работу еще осенью.
Повздыхав и пару раз громко выругавшись, я поднялась и поплелась
на кухню, завернувшись в одеяло. Проходя мимо высокого зеркала в
коридоре, приостановилась и попыталась почесать одну ногу другой.
Упала и долго бултыхалась на полу, выковыривая себя из одеяльного
узла.
Услышав шум, из своего угла вынырнул Тимофей, громко урча и
обтираясь о выступающие из одеяла части моего тела. В результате с
пола я поднялась вся в кошачьей шерсти, злая и лохматая. Недовольно
глянула в зеркало, чтобы рассмотреть всю эту красоту, и показала
себе язык.