Такими разговорами.
– Да, да. – Руб все ржал. – Я видал, извращенец малолетний.
– Враки.
Но вообще-то правда. Шагая по Мэйн-стрит, я понял, что влюблен в прекрасную медсестру-блондинку из приемной дантиста. Я уже воображал, как лежу в зубоврачебном кресле, а она сверху, сидя на мне верхом, спрашивает:
– Кэмерон, вам удобно? Вам хорошо?
– Отлично, – отвечаю я, – Отлично.
– Эй.
– Эй! – Руб меня пихнул. – Ты слушаешь?
Я повернулся к нему. Он продолжил.
– Ну, может, скажешь теперь, где мы возьмем деньги на этот осмотр, а? – Он с минуту думал, пока мы топали, ускорив шаг, в сторону дома. – В общем, надо отмениться.
– Нет, – сказал я, – ни за что, Руб.
– Ах ты поганец, – умыл меня Руб, – забудь про сестричку. Она щас, пока мы тут болтаем, поди кое-чем занимается с мистером зубным доктором.
– Ты так про нее не говори, – предупредил я.
Руб снова замер на месте.
Потом уставился на меня.
Потом объявил:
– Да ты убогий, ты в курсе?
– В курсе. – Оставалось только согласиться. – Наверное, так.
– Как всегда.
Мы пошли дальше. В который раз. Поджав хвосты.
А, кстати, мы не отменились.
Мы думали, не попросить ли денег у предков, но они в первую очередь захотели бы узнать, зачем мы вообще туда пошли, а подобные обсуждения нам были не особенно нужны. Лично я вынул нужную сумму из своего тайника под жеваным углом ковра в нашей комнате.
И мы пришли снова.
Я прилизывался как проклятый. Для медсестры.
Мы пришли назавтра.
Ничего не вышло – с волосами.
Мы пришли на другой день, и за стойкой сидела какая-то страшила лет, наверное, сорока.
– Ну вот тебе и подружка в самый раз, – шепотом сообщил мне Руб в приемной. Он лыбился, как похотливый несовершеннолетний бандит, каким всегда и был. Он меня презирал, но опять-таки я сам себя частенько презирал.
– Эй. – Я поманил его пальцем. – По-моему, у тебя там в зубах что-то застряло.
– Где? – Руб всполошился. – Тут? – Он разинул рот и изобразил широченный оскал. – Всё?
– Да не – правее. Вон там.
Ничего у него, конечно, не застряло, и, посмотревшись в стекло аквариума и убедившись в этом, он вернулся и шлепнул меня по затылку.
– Ха, – завел он всю ту же песню. – Поганец. – Он хмыкнул. – Но так-то признаю. Та была классная. Красотка ваще.
– М-м-м.
– Не как эта пожилая толстуха, а?
Я посмеялся. Пацаны вроде нас – пацаны вообще – это, в общем, отбросы общества. Большую часть времени уж точно. Клянусь, мы большую часть времени – сущие животные.