Против судьбы. Опровержение астрологии с ее представлениями о власти звезд над жизнью человека - страница 4

Данное произведение свт. Григория стоит в одном ряду с сочинениями отцов Церкви и церковных писателей, опровергавших астрологию, таких как сщмч. Мефодий Патарский («Пир десяти дев»), свт. Василий Великий («Беседы на Шестоднев»), блж. Августин («О граде Божием»), свт. Иоанном Златоуст, Тертуллиан, Климент Александрийский и многие другие, доказывавшие, что астрология и христианство суть вещи несовместимые.

Текст публикуется по изданию: Против учения о судьбе // Творения святого Григория Нисского. Ч. 4. М., 1862. С. 141–177.

П. К. Доброцветов

Помнишь, без сомнения, что произошло со мною, когда недавно у вас весьма великая гора неверия, говоря евангельски, подвиглась в веру (Мф. 17, 20). Премудрый Евсевий в старости придумал достойное своих седин, если только надобно иным держаться той мысли, будто бы это есть намерение человеческое, а не некое Божественное содействие Того, Кто направляет человечество во благое. Тогда подлинно изумлялся я необычайности чуда: как бывший прежде в таком неверии величием веры во много крат превзошел меру неверия? И так как в продолжение нашей беседы зашла как-то речь, касающаяся вопросов о судьбе, получил я приказание твое, о честная и священная для меня глава, письменно в послании пересказать тебе разговор, бывший о сем предмете в великом Константиновом граде с одним из философов. Итак, улучив ненадолго досуг, в немногих словах, сколь возможно сокращая речь, изложу тебе в простом и безыскусном рассказе, всего более остерегаясь того, чтобы речь, простертая до обширности рассуждения, не переступила далеко меру послания.

Предложил я несколько слов о нашем благочестии одному мужу, обученному внешней философии[1], как можно было догадываться из того, что он говорил, и намеревался его убедить, чтобы от эллинства перешел он в согласие с нашим учением[2]. Но так как приводил он много доказательств того, что избрание чего-либо по своей воле не во власти желающих, и связывал человеческую жизнь какою-то неизбежностью, без которой не может ничего сделаться из бывающего с нами, и отражал мое учение следующими словами: если определено ему сделаться христианином, то сделается непременно, хотя бы и мы того не хотели; если же возбранено сие будет судьбой, то невозможно изобрести какой-либо способ, чтобы преодолеть судьбу, – то поскольку говорил он это, думал я, как и естественно было, что он избегает случая узнать что-либо о вере, будучи глубоко погружен в эллинство и сим способом желая отразить продолжение нашего слова. Но не переставал он держаться того же, утверждая, что все подчинено неизбежности судьбы, что она во главе сущего, ее поворотам покорствуют все существа, и долгота жизни, и разность в нравах, и избрание рода жизни, и устроение тел, и неравенство достоинств (так что те, кто начальствует, достигает начальства по судьбе, по той же причине иной пребывает в рабстве, а также богатеет и беднеет), и, опять, здоровое и немощное сложение тела, короткая жизнь и долговечность ту же имеют причину. Ибо и кто малое число дней наслаждается жизнью, и кто проводит ее долгое время – не по собственному усилию, но по той необходимости тот и другой получают то и другое; не иначе, как судьбою, даются в удел и произвольная, и непроизвольная смерть, и разнообразные виды смерти насильственной, причиняемой в несчастных случаях, или удавлением, или судебным приговором, или по злоумышлению. И сих еще более общие и многообъемлющие страдания, землетрясения, кораблекрушения, наводнения, бедствия от огня и все подобные виды зол представляя зависящими от оной причины, присовокуплял, что и в житейских занятиях нимало не властен рассудок избирающего. Но все, утверждал он, служат владычеству судьбы, когда кто философствует, или ораторствует, или возделывает землю, или мореходствует, избирает жизнь супружескую или безбрачную. И та же необходимость и для добродетели, и для порока, так что по неминуемому сему жребию один привязался к жизни более возвышенной, проводимой в нестяжательности и свободе, другой же раскапывает гробы, или на море разбойничает, или непотребствует, или изнеживает себя распутною жизнью. Перечисляя все сему подобное, думал он, что представил весомую причину не принимать нашего учения, показав, что не в нашей воле избирать, чего пожелаем, но должны ожидать сего от той самой неизбежности, которая если положит начало таковому стремлению, то и нехотя последуем учению, без этой же неизбежности невозможно сделаться этому и при сильном желании.