– Она мне понравилась, – говорю я на крыльце.
– Я знаю. – Руби отворяет входную дверь и лыбится.
– Эй, Руб, не спишь?
– А ты как думаешь? Я, блин, две минуты как залег.
– Да подольше.
– Ни фига.
– Фига, педик несчастный. И вообще – ты че, а? Ты че? Че те надо-то?
– Свет выруби, вот что.
– Обломись.
– Все честно – я пришел первым, да и ты к выключателю ближе.
– И че? Я старше. Ты должен уважать старших и выключишь свет сам.
– Че за фигня…
– Значит, пусть горит.
Свет горит еще десять минут, а потом – угадайте. Выключаю его, конечно, я.
– Чмо ты, – говорю я брату.
– Спасибо.
Часа в три ночи какой-то шум. Это Сара в ванной, рыгает. Я иду глянуть, как она там, и вот: обнимает унитаз, льнет к нему, жмется. Стекает в него.
Волосы у Сары густые, как у всей нашей семьи, у Волфов, я смотрю на нее, в глазах у меня жжется и чешется, я замечаю рвоту в жесткой пряди рассыпанных косм. Отрываю туалетную бумагу, выуживаю, потом вытираю остатки влажным полотенцем. Рвота воняет. Ненавижу запах блевотины.
– Па?
– Пап?
Она вскидывает голову.
– Пап, ты?
И тут моя сестра принимается рыдать. Подуспокоившись, тянет меня опуститься на колени и внимательно смотрит на меня. Ладони мне на плечи – и еле слышно воет. Воет так:
– Прости, пап. Прости, я…
– Это я, – говорю я ей, – Кэмерон.
– Не ври, – отвечает Сара, – не ври, папа.
И слюна капает ей на голое тело над красной майкой, прожигая сердце. Джинсы впиваются ей в бедра, разрезая плоть. Даже удивительно, что нет крови. И то же самое с туфлями. Они оставляют глубокие укусы на лодыжках. Моя сестра.
– Не ври, – еще раз говорит она, и я замолкаю.
Я больше не вру.
– Ладно, Сара, это я, папа, – говорю я. – Мы тебя отведем в постель.
И, к моему удивлению, Саре удается встать на ноги и доковылять до комнаты. Я снимаю с нее туфли: еще секунда, и они отрезали бы ей ступни.
Сара что-то бормочет.
Слова барахтаются у нее на языке, а я сижу на полу, привалившись к ее кровати.
– Так достало, – говорит Сара, – убиваться.
Бормочет и бормочет, пока наконец медленно не проваливается.
В сон.
«Сон, – думаю я. – Он ей поможет».
Последние слова Сары:
– Спасибо, па… В смысле спасибо, Кэм.
На этом ее рука бредет на мое плечо. И остается там. Я улыбаюсь: слабенько, как улыбается всякий, кто сидит и мерзнет, съежившись и скукожившись в комнате сестры, которая только что явилась домой с проспиртованными венами, костями и дыханием.