В этот день любовь только пробудилась в Раскольникове, однако второй встречи могло и не быть. Но назавтра Соня сама пришла к нему, и теперь он влюбился в неё уже по-настоящему. Эта любовь, как и у многих других героев Достоевского, началась с жалости: «Взглянув пристальнее, он вдруг увидал, что это приниженное существо до того уже принижено, что ему вдруг стало жалко» [6; 182]. Сначала эта жалость имела ту же природу, что и в случае помощи Мармеладовым и девочке на бульваре, – это была жалость сильного и великого к слабому и ничтожному. Писатель предельно точно обозначает момент рождения любви в душе Раскольникова: когда Соня «сделала было движение убежать со страху, – в нём что-то как бы перевернулось» [6; 182]. И этот день имеет в судьбе главного героя решающее значение – он окончательно порывает со своим прошлым: сначала внутренне, вдруг осознав, «что <…> уже ни об чём больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить» [6; 176], а вечером и совсем уйдя из семьи, поручив её заботам Разумихина: «Оставь меня, а их… Не оставь их…» [6; 240]. Но Раскольников уходит не вообще в небытие (этот вариант Достоевский заранее исключает в самом начале романа словами Мармеладова: «Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти» [6; 14]), его влечёт за собой последняя надежда: «Может быть, всё воскреснет!» [6; 239].
Эта надежда зиждется на внезапном осознании героем внутренней близости с Соней: «Она должна быть такая же, как и я…» [6; 212]. Достоевский бережно указывает на постепенно возникающее родство душ Раскольникова и Сони: она от робости и страха не смеет сесть, дрожит и едва выговаривает слова, и он вдруг начинает отвечать ей, «привстав тоже и тоже запинаясь и не договаривая…» [6; 182]. Раскольников не сознаёт происходящего, а просто живёт в нём всей своей душой, стремясь продлить его как можно дольше: «Вам направо, Софья Семёновна? Кстати: как вы меня отыскали? – спросил он, как будто желая сказать ей что-то совсем другое. Ему всё хотелось смотреть в её тихие, ясные глаза, и как-то это всё не так удавалось…» [6; 187]. «Новая жизнь» героя уже началась, и это смутно почувствовала его мать: «Предчувствие у меня такое, Дуня. Ну, веришь иль нет, как вошла она, я в ту же минуту и подумала, что тут-то вот главное-то и сидит…» [6; 185].