верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек» [6; 250]
[76]. Такого совершенства
вера Сони смогла достичь только в союзе с
любовью, ибо «если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто» (1 Кор. 13:1–2).
Образам – выразителям русской идеи – противостоит в романе образ Петра Петровича Лужина. С. В. Белов, обращаясь к этимологии его имени, замечает, что этот образ «связан с отношением Достоевского к реформам Петра I»[77]. Действительно, двукратное повторение имени Петра может указывать на глубокую внутреннюю связь идеи этого образа с прозападными преобразованиями Петра I. В черновиках к роману Достоевский записывает: «О Лебезятникове. <…> Да ведь это из глупеньких; Есть гораздо умнее; по одному не судите…» [7; 191].
Лужин и есть тот, что «поумнее». Образ Лебезятникова должен был стать злой карикатурой на западную идею, тогда как образу Лужина предназначалось выразить её содержание. Теоретические основы западной идеи его не интересуют: «Собственно до всех этих учений, мыслей, систем <…> ему не было никакого дела» [6; 279]. Они нужны ему лишь для того, чтобы с позиции «современной науки» оправдать тот образ жизни, который он ведёт. При этом свой главный жизненный принцип он формулирует именно в рамках атеизма и позитивизма: «Возлюби, прежде всех, одного себя, ибо всё на свете на личном интересе основано. Возлюбишь одного себя, то и дела свои обделаешь как следует…» [6; 116]. Считая себя совершенством и стремясь извлечь максимальную выгоду из всего, что его окружает, Лужин «более всего на свете любил и ценил <…> добытые трудом и всякими средствами свои деньги: они равняли его со всем, что было выше его» [6; 234]. Поэтому он «служит в двух местах» и занимается адвокатской практикой.
Эгоизм, жадность, тщеславие и жажда власти, образующие содержание западной идеи, вошли в противоречие с пусть несовершенными, но всё же чистыми чертами русской идеи в Разумихине и Раскольникове. Русская молодёжь категорически отвергает путь Лужина и готова бороться с попытками навязать ей этот путь силой. Эту мысль Достоевский особо подчёркивает именем Лужина – «Пётр Петрович»