– Как же я зол на Мега-шлюпку! – взрывается Эллиот.
– Шлюпку?
Эллиот кивает.
– Шекспир придумал называть женщин легкого поведения «шлюпками».
– О. Теперь ясно…
– Какая же она дешевка, – говорит Эллиот с отвращением. – Поверить не могу, что она сорвала твой ланч с Олли. Я же тебе…
– Эллиот!
– Все, все. – Он поднимает руки в успокаивающем жесте. – Я знаю, что тебе делать. – Эллиот злорадно улыбается. – Надо Ходячему Селфи нарисовать в фотошопе прыщи и какую-нибудь мерзкую сыпь. Или огромный шнобель вместо его аристократичного носа…
Мне хочется обнять Эллиота и сказать «спасибо», но тут раздается звук, который ни с чем не перепутать: удар в гонг.
– О! – Эллиот вскакивает из кресла и в восторге хлопает в ладоши. – Семейный совет!
У нас в доме полно театрального реквизита, который мама забрала на память о пьесах. Например, большой медный гонг, который стоит в гостиной. Когда мы с Томом были детьми, то все время били в него по поводу и без. Тогда мама с папой придумали правило: звонить в гонг только для созыва «семейного совета».
Я слезаю с постели, смеясь над светящимся от предвкушения лицом Эллиота:
– Наверняка какая-нибудь нудятина: будем решать, кто хочет индейку на рождественский ужин.
– Зачем это обсуждать? Все на Рождество едят индейку.
– Да, но папа говорил, что хочет в этот раз зажарить гуся.
– Зажарить гуся это кощунство!
– Почему?
– Не знаю. Кощунство и все.
Я выхожу на лестницу, Эллиот идет следом.
– Рикао сам ти, – раздается шепот у меня над ухом.
– Что это значит?
– «Я же тебе говорил» на хорватском. Ты же не запрещала мне говорить эту фразу на хорватском, – объясняет Эллиот и взвизгивает, получив от меня локтем в живот.
– Мы будем индейку! – заявляет Эллиот, входя на кухню.
Том, мама и папа сидят за столом. Родители светятся от счастья. Том полулежит на столе, подпирая голову руками.
– Индейку?
– Да, на рождественский ужин. Мы хотим индейку, а не гуся. Собрание ведь по поводу рождественского ужина, да?
– Нет, не совсем. Хотя в какой-то мере – да. – Папа смотрит на маму и многозначительно поднимает бровь.
Она коротко кивает, потом поворачивается к Эллиоту и с грустной улыбкой говорит:
– К сожалению, Эллиот, ты не сможешь прийти на наш традиционный рождественский ужин.
– Что?! – хором выкрикиваем мы с ним.
– Нас не будет дома, – объясняет мама.