– Я читала книги и находила слова для Игоря, а он собирал из них свой роман. Метод сборки. Роман, составленный из самых важных слов. Игорь так гордился им, он никогда не упоминал, что я причастна к написанию, что я являюсь частью процесса. Я его очень любила, но я сердилась, я хотела, чтобы он понял, что без меня он не смог бы… А когда он умер, не дописав, я решила продолжить, закончить труд его жизни. И… я покажу тебе! Я покажу.
Она выпуталась из его объятий и быстрым движением сорвала с себя кофточку.
Кровь стала приливать к члену Минакова, когда он увидел маленькую грудь в черном бюстгальтере. Кровь отхлынула, когда он опустил взгляд ниже.
Все тело Нины, от чашечек лифчика до пояса юбки, было испещрено шрамами. Они расположились так плотно, что кожа девушки превратилась в подобие шершавой древесной коры. По этим рубцам можно было изучать хронологию боли: цвета чайной розы на ребрах, переходящие от бледно-лилового к багровому на животе.
Рубцы сливались в буквы. Буквы – в слова. Тот, кто вырезал их, старался, чтобы текст можно было легко прочитать.
Минакову не хотелось читать, но, прикипев к жуткой картине взглядом, он увидел, что слова расположены в хаотичной последовательности, и если в написанном есть логика, то доступна она лишь психопату, их создавшему.
– Боже мой, мне жаль, – выдавил из себя Минаков.
Но Нина не нуждалась в жалости. Она провела пальцами по шрамам и сказала ласково:
– Вот она, незаконченная книга моего мужа. Тридцать девять слов.
«Пора сваливать», – отчетливо сказал Минакову внутренний голос.
Он понял это и без подсказок.
– Так, прости, дорогуша, но мне надо домой. Поезд уходит рано утром, и я не хотел бы опоздать.
Он бросился к выходу мимо застывшей Нины. Она не остановила его, продолжая пялиться в никуда лихорадочно сверкающими глазами.
– Извини, но это чересчур, – бормотал он, обуваясь. – Слишком яркое окончание фестиваля.
Его голова кружилась, и шнурки выскальзывали. Кое-как скрепив их узлом, он выскочил из дома несчастной искалеченной женщины.
Южная ночь встретила его приветливым треском цикад и низкими звездами. Через пятнадцать минут он будет в центре, откуда такси повезет его в отель. Сегодня он вряд ли уснет, ничего, отоспится в поезде. А послезавтра начнется новая глава его жизни.
Воздух вокруг был пропитан запахом сирени, и он хотел вдохнуть его, но легкие сжались до размеров крошечных мешочков. Голова шла кругом, и круги расходились перед глазами. Он сделал шаг, но нога подломилась, он попытался ухватиться за ствол дерева, но промахнулся. Тело грузно рухнуло на плитку Нининого двора. Гаснущее сознание подарило ему последнюю мысль: «Это вовсе не наркотики. Это называется маниакально-депрессивный психоз».