Акопов. Как тебе сказать? Конечно, я тогда моложе был, но, в общем, все-таки сейчас интересней.
Черданский. Чем? Нет, ты вспомни! Бригады «легкой кавалерии», всякие затеи, штурмы, рейды, «шапки» на всю полосу. По два фельетона в номер! Одним словом, первая пятилетка!
Акопов. А сейчас, одним словом, вторая послевоенная. Что ты этим «одним словом» хочешь сказать?
Черданский. Хочу сказать, что мне тогда интересней было.
Акопов. А мне сейчас. И, между прочим, могу вполне научно объяснить, почему. Вот я всю жизнь сижу на промышленности. И все, что мы тогда построили, – все при нас, никуда не девалось! Но то, что мы сейчас строим, – тогда нам такого еще и не снилось! Значит, в жизни интересней стало? А почему же в газете скучней будет? Ничуть мне не скучней. Сложней – это другое дело. Иногда почитал бы на ночь «Трех мушкетеров», а берешь «Принципы скоростного резания». А лет уже не двадцать – это верно.
Черданский. А ну тебя! Больно вы все умные и серьезные стали! Один я дурак! Как двадцать лет назад горел на работе, так и сейчас горю, как свеча!
Акопов. А ты не расстраивайся. Вот закончим Куйбышевскую ГЭС – переведем и тебя на электрическое освещение.
Входит Крылова, в блузке с короткими рукавами, в тапочках.
Крылова. Ух, устала! (Садится в шезлонг.)
Акопов. А где моя?
Крылова. Сидит там, на площадке, и отдышивается. Нет, отдыхивается. Нет, тоже неправильно. А как будет правильно, в настоящем времени?
Акопов(смешно надув щеки). Отдувается. В настоящем времени для людей нашего с ней возраста – это самый правильный глагол. (Уходит, захватив авоську.)
Черданский. Эх, вы, а еще бывший корректор!
Крылова. А как? А впрочем, вы всегда так – только критикуете, а подсказать – никогда!
Черданский. А у меня со вчерашнего дня пропала всякая охота вам что-нибудь подсказывать!.. Вы слишком мало доверяете тому, что говорю вам я, человек, состарившийся в газете, отдавший ей всю свою жизнь, и слишком легко верите любой бумажке с улицы. По поводу этого студенческого письма о доценте Твердохлебове вы вчера говорили со мной так, что я подумал – вам невесть как хочется, чтобы этот негодяй оказался не склочником, а ангелом во плоти, а мы с фельетоном Широкова оказались в дураках.
Крылова. Неправда! Я больше всего на свете хочу, чтобы мы были правы. Но у Широкова в фельетоне написано, что Твердохлебов самодур и склочник, а студенты пишут, что это неправда! Меня это письмо взволновало, а вас – нет. Почему?