Если девушки у нас невесты в двадцать лет, то мужчины женятся не раньше тридцати пяти лет – только после учебы и обязательной службы.
На балу я практически отбивалась от желающих породниться с моим отцом и дедом. О да, я прекрасно отдавала себе отчет, что не мои прекрасные очи – цвета голубого неба в час заката, по крайней мере так утверждал один мой воздыхатель, привлекали их. А также полные губы – красные и чувственные, как как сочное яблоко. Еще один перл старичка-мага. Его же – облако пшеничных волос цвета зари. Я даже завела блокнот, в который записывала комплименты, адресованные мне. Мы с подругами потом хохотали как сумасшедшие, когда я зачитывала вслух эти сомнительные комплименты. Ну а что, вам бы понравилось сравнение с миловидной грушей? Фигура у меня подтянутая, бёдра и плечи идеальные. Это так меня подруги успокаивали, когда я лентой измеряла объём бёдер, замечу – нормальных бёдер! Даже мамин журнал утверждал, что я сложена прекрасно. Журналу я, конечно, не доверяла, но подруги – это святое! Мы еще на первом курсе, когда поняли, что будем учиться вместе в компании тридцати трех парней, дали обещание – никогда не лгать и поддерживать друг друга всегда. И ни разу за шесть лет мы не пожалели, что обещание скрепили не, не кровью, а клятвой. Возвращаясь к приёму, устроенному мамой. На нём я вела себя, пока матушка не видела, неподобающе молодой леди, искренне надеясь, что на обеденное чаепитие, которое было запланировано на следующий день после приёма, чтобы заявить о своей заинтересованности во мне как в невесте, не явится ни один из воздыхателей.
Видимо матушкин журнал не лгал – у меня идеальная фигура, а мои глаза аквамарины, сверкающие в ночи, как кошачьи глаза. А скорее всего отец даёт за меня богатое приданое, так как на чаепитие заявились все претенденты на мою несчастную руку, которую накануне успели облобызать. А некоторые так увлеклись, что заслюнявили мне даже перчатку, дав фору мопсу моей матушки.
В присутствии графини я не могла позволить себе вольностей, а от улыбки у меня даже скулы свело. В тот день проявил себя и мопс. Впервые мне не захотелось оставить плешь у него на хвосте, а наоборот – у меня возникло желание угостить его мясистой косточкой. Псина погрызла трость одного ухажёра, а с брюками второго поступила как и с моей сумкой! После неудачного обеда я лично выпросила у кухарки косточку, а эта неблагодарная собака обглоданную кость спрятала в мою кровать! И это было той каплей, переполнившей стакан, после которой я уже не верила мопсу, гораздого на одни пакости.