– Восемь двадцать, – сказал Лёша. – Может, репетируют?
Сквозь прореху в листве было видно, как в синеватом небе мелькают зелёные всполохи, которые и вправду напоминали лазерное шоу, только больно уж тусклое.
– А ведь красиво, хоть небо ещё и не потемнело. Ты глянь, они как будто ярче становятся.
Вдалеке загрохотал гром.
– Ой, Лёша, а может, это зарницы такие?
– Может.
Они постояли минут десять, любуясь красивым зрелищем. Подул сильный холодный ветер, зашуршали листья в кронах. Громыхнуло ещё раз, уже прямо над головой.
– Пойдём к нашим, – предложила Света, – а то дождь скоро начнётся.
И тут раскатисто треснуло. Не громыхнуло, а именно треснуло, словно в небе разорвали гигантскую ткань.
– Ой, мамочки! – вскрикнула Таня. – Пойдём отсюда быстрее.
Она потянула Лёшу за руку.
– Вообще-то во время грозы лучше быть там, где много деревьев.
– Пойдём, прошу тебя.
– Ну ладно, как скажешь.
Со свистом налетел уже настоящий вихрь, поднявший в воздух песчинки и мелкий мусор. Деревья с протяжным скрипом закачались из стороны в сторону.
Таня обернулась, посмотрела на просвет в кронах, через который она вместе с Лёшей наблюдала светопреставление на небосводе.
– Смотри, – сказала она своему парню.
Но тот отмахнулся, потому что тащил девушку сквозь ветер и смотрел вперёд и вверх, чтобы какая-нибудь сломавшаяся ветка не упала на них обоих. А если бы Лёша глянул туда, куда указывала Таня, то увидел бы совсем не лазерное шоу. В небе разгоралось разноцветное сияние овальной формы. Впрочем, времени что-нибудь изменить у него уже не оставалось.
Лёша и Таня так и не нашли своих друзей, с которыми отдыхали, и в конце концов направились к выходу из парка. Сам выход – ворота в рельефной ограде из высоких чёрных прутьев с заострёнными наконечниками – были открыты, но возле них уже скопилась целая толпа. Не слишком церемонясь, Лёша вломился в неё, распихивая людей и увлекая за собой Таню, и так пробирался, пока не оказался на ступеньках перед воротами, где дежурили четверо милиционеров: три сержанта с офицером-Капитаном. Сержанты были в бронежилетах и с автоматами, а Капитан в обычной форме с чёрной папкой в руках и табельным «макаровым».
– Пропустите, – крикнул Алексей, – нам выйти надо.
– Проход закрыт, – ответил Капитан, – отойдите.
Спокойный, холодный, равнодушный голос. Каким бы сильным и храбрым ни был человек, если милиционер или любой другой работник органов в форме и при власти начнёт на него «давить», то он смутится. Более того, начнёт думать, а не сам ли он в чём-нибудь виноват. Если, конечно, этот другой человек тоже не облечён властью.