– Я была бы рада помочь, – робко вставила я, не желая упустить такой шанс. – Я хорошо лажу с детьми и привыкла много работать.
– Конечно. – Все эти бытовые неурядицы явно начинали его раздражать. – Если хотите устроиться к нам гувернанткой, принесите обычные рекомендации. Отдадите их моей жене, и тогда она решит.
– Рекомендации? – растерянно переспросила я.
– Ну да. От врача, священника, бывшего работодателя или еще кого-нибудь в том же духе.
– Я не могу… – пробормотала я.
– Нет рекомендаций – нет и места. Иначе никак.
Марио Ланца потянулся к дверной ручке, и я поняла, что такой возможности мне больше не представится.
– Мне не к кому обратиться.
Его пальцы уже сомкнулись на ручке. Он вздохнул:
– Не понимаю, что тут такого сложного? Попросите семейного юриста или учителя – любого человека, который может за вас поручиться.
– Мне некого попросить. – Из глаз покатились жгучие слезы, и я яростно вытерла их кулаком. – Я бросила школу в четырнадцать, чтобы заботиться о младших сестрах. Учителя меня уже не помнят.
– Что же, очень жаль. Большое спасибо, что помогли моей жене, но взять вас на работу мы не можем. Ни один здравомыслящий человек не наймет гувернантку без рекомендаций.
Он открыл дверь, и я увидела за ней коридор и лифт, на котором мне предстояло спуститься вниз, к разочарованной Кармеле.
– Синьоре, моя мать – проститутка.
Я в ужасе зажала себе рот рукой: я старалась не произносить этого слова даже в мыслях и не могла поверить, что оно сорвалось у меня с языка.
Марио Ланца в изумлении отступил назад, а потом вдруг рассмеялся:
– Ваша мать – римская проститутка? И вы еще надеетесь, что я позволю вам присматривать за моими детьми? Я что, по-вашему, pazzo?[18]
– Синьоре, я не хочу такой же судьбы ни для себя, ни для сестер. – Я разрыдалась по-настоящему, уже не пытаясь скрывать слезы. – Я хочу другой жизни. Я готова работать допоздна, готовить, мыть полы – все, что скажете. Пожалуйста, дайте мне шанс. Помогите моим сестрам.
Лицо Марио Ланца было по-прежнему сурово, но я продолжала говорить, как будто одними словами и силой воли могла заставить его понять, что я хороший человек.
– Если вы доверите мне своих детей, я буду заботиться о них, как о родных братьях и сестрах, – пообещала я. – А мои сестры мне небезразличны, синьоре. Я их люблю. Они для меня дороже всего на свете.