«Я не спрашиваю Вас, как Вы ко мне относитесь, о Ваших чувствах ко мне, ни о чем Вас не спрашиваю… Я говорю Вам сама, что люблю Вас и давно, и безнадежно… Но сегодня – мой день, моя ночь, и я хочу провести эту ночь с любимым мужчиной! Только тогда будет праздник, только это – настоящий подарок!… Подождите, молчите!… Этот любимый мужчина – Вы, и я, ничем Вас не связывая, ничего больше не требуя от Вас ни сейчас, ни потом, прошу Вас подарить мне мой долгожданный подарок… Я даже не требую от Вас словесного ответа… Если Вы согласны, если Вам это не в тягость, Вы просто останетесь. Если ж нет – дверь открыта! Решайте! Я пойду ставить чай…»
***
Я был ошеломлен. Я сомневался и не знал, как поступить. Но… остался… приблизился к столу, налил себе полстакана коньяку и выпил залпом.
«Какой ты милый и какой смешной, – сказала она, подкравшись сзади, – но почему-то именно таким я тебя и представляла… А в одиночку пить нехорошо, налей и мне…»
Мы пили, целовались, танцевали. Все оказалось проще и волшебней, чем могло быть в этом мире… Не помню ночи – помню счастье и блаженство, и рожденную любовь…
Когда рассвет вступил во власть над миром, она приподнялась и, глядя мне в глаза, ероша рукою мою шевелюру, заговорила, ничуть не стесняясь великолепной наготы:
«Иди, тебе пора. Спасибо, милый… Все оказалось прекраснее, чем я могла ожидать, но все в этом мире кончается… Ты не вернешься – это мне известно – я на тебя гадала… И не возвращайся просто так, потому, что я понравилась тебе, или из жалости. Не надо. Я переживу. Я получила все от этой жизни и справлюсь теперь со всем… Ты можешь, конечно, вернуться – однажды и навсегда, но так не случится. Мы больше не встретимся, милый… Спасибо… и уходи…»
И я ушел по колючему свежему снегу…
***
Две недели в волнениях и сомнениях я мерил шагами свой дом, взяв отгулы, пока действительно не влюбился, пока безумно не захотел вернуться… но безумство-то меня и останавливало…
Окончательно вознамерившись вернуться и навеки связать с нею жизнь, я случайно узнал, что она забрала документы и покинула город, никому не оставив обратного адреса…
Я долго тосковал. Но закружили бесконечные дела… А затем наступила весна…
***
Прошло лет двадцать – холостяцких горьких зим, наверно, больше – не считал… А прошлой, по первому снегу зашел ко мне на кафедру симпатичный молодой человек, ужасно напоминающий молодого меня, поздоровался и сказал: