Да, мы заранее договорились о встрече 4 января, но я не смог приехать; поверь, это произошло не по моей воле. Я должен быть там, куда посылает меня Всевышний. В тот раз я не смог следовать своим желаниям – я исполнял Его волю. В настоящее время склад моих мыслей совершенно изменился: большего в этом письме я сказать не могу. Приезжай, тогда я о многом смогу рассказать тебе. Единственно, что с уверенностью могу утверждать в настоящий момент, – отныне и впредь я себе не принадлежу; мне придется послушно следовать туда, куда укажет мне Всевышний, и послушно исполнять то, что он прикажет. Наверное, тебе трудно понять, что скрывается за этими словами. Однако я должен сказать об этом – в противном случае мои действия могут стать причиной твоих жалоб и страданий. Ты можешь решить, что я пренебрегаю тобой, с головой погрузившись в свою работу. Пожалуйста, не думай так. Конечно, я и так повинен во множестве грехов перед тобой, поэтому, вполне понятно, ты не довольна мною; однако я более не свободен – с этого момента и впредь ты должна помнить, что мои поступки зависят не от моего желания, а совершаются по указанию Свыше. Если приедешь, то сможешь лучше понять смысл моих слов. Надеюсь, Всевышний явит и перед тобой свет своей безграничной милости, который он даровал мне, но на все Его воля. Если ты хочешь быть моей женой, раздели со мной мою Дхарму, ты должна сконцентрировать волю, постараться и приложить усилия, дабы Он указал тебе путь Его милости. Никому не показывай это письмо, поскольку все, что я написал в нем, – тайна. Ни с одним человеком я больше об этом не говорил. Это запрещено. Пока все.
P.S. Я написал Сароджини о наших семейных делах, когда увидишь ее письмо, поймешь, что нет необходимости писать тебе о том же отдельно.
Дорогая Мриналини!
Твое письмо пришло позавчера; шарф послал в тот же день – не понимаю, почему ты его не получила?
Сейчас у меня нет ни секунды свободной: на мне лежит ответственность за статьи, сложные организационные вопросы по работе Конгресса,[112] устройство дел «Банде Матарам». Я едва справляюсь со всем этим. И в довершение ко всему, у меня есть еще и моя собственная работа, которой нельзя пренебречь.
Можешь ты выслушать мою просьбу? У меня сейчас очень беспокойное время, давление со всех сторон такое, что в пору сойти с ума. А если еще и ты будешь расстраиваться, то это лишь усилит мое беспокойство и тревогу: подбадривающее и успокаивающее письмо может придать мне новых сил, и с легким сердцем я смогу справиться с любыми препятствиями и опасностями. Я понимаю, что тебе не легко жить одной в Деогхаре, но если ты проявишь стойкость духа и укрепишься в вере, тогда страдания не смогут взять над тобой верх. Эти страдания стали твоим жребием с тех пор, как ты вышла за меня замуж. Время от времени нам придется разлучаться, поскольку я не могу, подобно обычным бенгальцам, единственной целью своей жизни считать счастье родных и близких. В подобных обстоятельствах моя Дхарма – это твоя Дхарма; и до тех пор, пока ты не станешь относиться к моим успехам как к своим собственным, выхода не будет. И еще одно: большинство тех, с кем ты сейчас живешь, уже не молоды и даже если подчас они говорят нелестные вещи, если делают несправедливые замечания, не сердись на них. Более того, не считай, что они говорят именно то, что думают, либо говорят это с целью обидеть тебя. Гораздо чаще слова срываются в гневе, а не нарочно – не стоит за них цепляться. Если ты решишь все же, что оставаться там тебе совершенно невозможно, тогда я попрошу Гириш Бабу