– Каролина, что? – буквально поймал меня Ирадий, потому что силы вдруг внезапно иссякли.
Собственный всхлип оглушил. Слезы покатились по щекам градом, срываясь на форму, на не застегнутую белоснежную рубашку мужчины, застилая обзор. Резко подняв меня на руки, дверь он захлопнул ногой, но от громкого стука я даже не вздрогнула. Для меня все смешалось в калейдоскопе из слез, потеряло реальность.
Только и делала, что цеплялась за плечи полуобнаженного веркомандира, впивалась в них ногтями, омывая слезами его шею, пропитывая ими рубашку чуть выше груди. Не понимала, что он говорит, не слышала. Собственный вой оглушал, боль затапливала сознание. Даже не поняла, когда и как мы оказались под душем.
Ледяная вода окатила холодом, вернула к реальности. Моментально вскинувшись, я попыталась оттолкнуть Ирадия, выбраться из кабинки, но мужчина держал крепко. Так крепко, что я ощутила другую боль. Живую. Ту, что напомнила: я тоже жива.
Дышать стало легче. Рваный вдох, еще один и еще. Во все глаза смотрела на имсита. Его зрачки заволокло сверкающим серебром. Жестокая маска прилипла к его лицу, губы сжались в тонкую линию.
Меня трясло? О нет! Это его трясло!
Не отпускал, а я теперь дрожала от холода. Зуб на зуб не попадал, но противиться сейчас? Увольте!
Из-под душа меня все-таки вытащили. Не спустил с рук даже в момент, когда брал полотенце, которое на меня накинул. Вернувшись в комнату, не говорил ни слова. Занял кресло со мной на руках, а я вдруг отчетливо поняла: ему нужно успокоиться. И на это требовалось время, которого у нас попросту не было.
Но, что самое странное, посидев в тишине драгоценные минуты, чувствуя, как мужчина втягивает запах моих волос, и вдыхая привычный аромат соленого моря и свежесть грозы, успокоилась и я. Нет, легче не стало, боль не ушла, но истерика явно закончилась. Или придержалась до лучших времен.
– Итак, – произнес Ирадий глухо. – Я хочу знать, что случилось.
Хороший вопрос. Очень хороший вопрос, ответ на который должен был успокоить сверкающего серебром мужчину. У него на коленях я не чувствовала себя дискомфортно. Хотя нет, не так. Сейчас меня меньше всего заботило, что я, словно маленькая девочка, сижу у него на коленях, потому что под этим взглядом, обещающим смерть всем и каждому, делалось жутко.