– Я принесла тебе плащ, – сказала она тихо, почти шепотом. –
Становится прохладно. Ты можешь простудиться.
– С чего вдруг такая забота? Боишься, что моя болезнь задержит
твое воссоединение с семьей?
– Ты злишься на меня?
– Я? Ну что ты! Как я могу?! – Казалось, мой голос так и сочится
ядом. – Ты же моя госпожа и повелительница. И я обязан тебя
боготворить.
– Моей вины в том, что ты плохо переносишь качку, нет. Поэтому я
не понимаю…
– Куда уж тебе понять!
– Ты очень груб со мной!
– Имею право. Если бы ты не влезла в мою счастливую, размеренную
жизнь, я бы не страдал от морской болезни, а пил чай, сидя возле
камина. Ты – мое наказание за все грехи: настоящие, прошлые и,
скорее всего, будущие. Из-за тебя моя жизнь полетела под откос.
– Ты опять напился!
– К сожалению, нет! Хотя хотел бы это сделать сейчас. Оглянись,
принцесса. Я нахожусь посреди моря и плыву в никуда. Я не знаю, что
меня ждет. Не знаю, останусь ли в живых. А теперь, извини, я хотел
бы немного побыть один.
– Ты прогоняешь меня?
– Да.
– Ну и ладно! Ну и замечательно! Все равно я не хотела с тобой
разговаривать! Потому что ты грубый, невоспитанный, ограниченный
человек!
И меня понесло. Честно говоря, если бы не раскалывающаяся
голова, тошнота и раздражение, я не стал бы говорить подобные
слова. Откуда только они у меня появились, сам не знаю… наверное,
злость на всех, а больше всего на Элейну, сыграла свою роль.
– Твоему высочеству не пристало общаться с таким, как я? Ну да…
аристократов в моем роду никогда не водилось. Были уважаемые люди,
которые жили в ладу с собственной совестью. Люди, которые
добивались всего собственным трудом. Честным, заметь. А твои?
Можешь сказать, что череда твоих благородных предков были хорошими
людьми? Что гордишься ими не просто потому, что они голубая
кровь?
– И ты считаешь, что аристократ не может быть хорошим человеком?
Что им нельзя гордиться?
– Может. В любом правиле есть исключения. Но власть и богатство,
которые достались в наследство… портят. Вот ты, например.
Воспользовалась мной без зазрений совести. Моя жизнь, какой бы
ничтожной, по твоему мнению, она ни была, оставалась моей жизнью.
Хотя о чем это я? Что пытаюсь объяснить избалованному ребенку,
который собственные желания всегда привык ставить на первое место?
Думаешь, я тебе благодарен? Думаешь, для меня великое счастье и
предел мечтаний – прислуживать тебе? Или, может, считаешь, что ты
меня облагодетельствовала, взвалив неподъемную ношу по спасению?
Ошибаешься, принцесса.