Добрались мы до нее только к вечеру. Деревня оказалась на
удивление большой и богатой. Я рассчитывал увидеть покосившиеся
хижины и голодных, замученных аборигенов. Но моему взору предстали
ряды добротных бревенчатых домиков и даже некое подобие рыночного
ряда. В Веле, как выяснилось, имелись собственная кузня и
трактир.
По большому счету для местных это было лишь питейным заведением,
в котором варили отличное пиво. Но пара комнат для нас там все же
сыскалась. Хозяин в обмен на одну серебряную и пару медных монеток
выделил две комнаты, накормил сытным обедом и снабдил кучей ценных
указаний на тему того, как найти местную травницу.
Ох, лучше бы он этого не делал. Потому что вместо того, чтобы
сказать: «Идите прямо. Там увидите колодец. Возле колодца большой
дом. Там травница и живет», – как нам поведал потом чумазый малыш
лет семи, трактирщик полчаса дорогу разъяснял, но результат был
обратным. Мы запутались еще на пятой минуте сего увлекательнейшего
повествования.
А мальчишка даже согласился нас проводить. В обмен на политый
медом калач, купленный нами у румяной лоточницы за медяк. По пути
ребенок нам рассказал об их деревне и самой травнице все, что знал.
Оказалось, что зовут девушку Анеша. Живет она с вдовым дядькой и
двоюродным братом в своем доме, который достался ей от матери. Но
те все равно ее куском хлеба попрекают, хоть она и денег в семью
приносит больше, чем они оба. А замуж не вышла, потому что увечной
родилась.
Дом травницы действительно оказался большим. Похоже, она не так
уж и плохо тут устроилась. На стук в массивную деревянную дверь
сначала приоткрылось окошко, расположенное в центре нее, затем
медленно открылась и сама дверь, явив нам здорового парня с мечом
наголо. Он подозрительно оглядел нас и, хмыкнув, убрал меч в ножны.
Потом проворчал, чтоб мы шли за ним, а сам гаркнул:
– Анешка! Быстро сюда! Господам травница надобна!
И к нам вышла девушка лет двадцати – двадцати пяти, одетая очень
скромно, почти что бедно, несмотря на то что семья нищей не была. И
можно было бы даже сказать – красивая, если бы не печать усталости
и почти болезненная худоба. С толстой черной косой, перекинутой
через плечо, раскосыми темно-зелеными глазами. И острыми ушками. И
тут я понял, почему мальчик сказал, что она родилась увечной.
Необразованные жители Коннерта приняли отголосок крови
перворожденных за уродство. А травница оказалась наполовину темной
эльфийкой. Она сразу узнала в Руалине сородича и очень обрадовалась
ему. Даже рассказала о своих родителях, когда наша компания
расположилась в просторной светлой комнате.