Я уже предвкушал, как окажусь в мастерской (и, грешным делом,
надеялся, что доминус Лонги и сегодня скажется больным),
замечтался, представляя, что сегодня мне тоже может повезти, и не
сразу обратил внимания на резкую трель свистка. Только окрик,
который последовал за ней, заставил меня остановиться и вернуться к
реальности.
- А ну стой! Имя и адрес! Документы!
- Диего Ортес, улица Кожевников, семнадцать, комната 6, личный
номер 32566, манн отсутствует - привычно продемонстрировав пустые
руки, ответил я, после чего поспешно достал из кармана замызганную
бумагу с печатью – паспорт неблагонадежного гражданина. Заминка
была чревата – могли и дубинкой по почкам пройтись, для ускорения.
Спрашивать, почему меня остановили, тоже не стал. Жандармы не любят
отвечать на вопросы.
- Почему не находишься в месте постоянного проживания? –
поинтересовался жандарм, разглядывая бумагу. Фотографии в ней не
было, слишком дорогое удовольствие, чтобы тратить дорогостоящие
пока реагенты на неблагонадежного, но словесное описание было
достаточно подробным.
- Направляюсь в аптеку, чтобы приобрести заживляющую мазь,
квирит[1] сержант, - четко отрапортовал
я, и, не дожидаясь наводящего вопроса, пояснил: - Отец недавно
сломал руку, лечится. – Сообщать о том, что подрабатываю в
оружейной мастерской, по понятным причинам, не стал. Мало того, что
работа там запрещена, так мне еще и восемнадцать исполняется только
через месяц. Пока я вообще не имею права работать, как не достигший
совершеннолетия. Детский труд в нашем замечательном государстве
запрещен. Помирать от голода – сколько угодно, а вот работать –
ни-ни.
- Следуй за нами, - скомандовал сержант, отвлекшись на секунду,
чтобы пометить что-то в блокноте. – Родители находятся в месте
постоянного проживания? – после чего все трое повернулись и, не
глядя, следую ли я за ними, направились куда-то в сторону восточной
окраины.
- Да, квирит сержант, - ответил я. Удержаться от вопроса было
сложно, потому что ситуация была совсем нетипична. Проверка
документов – дело довольно обыденное, но как правило после нее
жандармы теряют интерес к проверяемому. Куда же меня ведут? И зачем
он спрашивал, где родители?
Пока гадал над этими вопросами, первый из них разрешился сам
собой. Мы двигались в сторону грузового вокзала. Более того – как
впереди, так и позади нас шли еще такие же как я неблагонадежные,
по одному и группами, в сопровождении отрядов жандармов. Я тоже,
впрочем, недолго оставался один – встреченных по дороге прохожих
сержант присоединял к нашей небольшой процессии. Разговоров не
было, мы только переглядывались тревожно с другими конвоируемыми.
Даже между собой говорить вслух не рекомендовалось – годы жизни в
резервации приучили к осторожности.