- Не к добру это, - прошептал кто-то у меня за спиной. –
Какие-то они больно вежливые. Будто жалеют. Обычно и бьют жестче, и
поносят не стесняясь. А тут прям сама любезность.
Я покосился на нервного собеседника – им оказался пожилой уже
мужчина. На мой взгляд, ни о какой любезности в обращении жандармов
и речи не было. Да и непонятно, откуда собеседник мог набраться
такого опыта? Мне как-то не доводилось раньше попадать в похожие
ситуации. Я еще раз взглянул на говорившего. Старик сидел,
прижавшись спиной к стенке вагона, обхватив колени руками, и всем
видом выражал обреченность и безразличие к своей судьбе.
- Думаете, в лагерях будет совсем паршиво? – спросил я только
чтобы поддержать разговор.
- А ты сам-то как думаешь? Только сомневаюсь я, что везут нас в
какой-то лагерь. Убивать будут, - последнее он сказал совсем уже
тихо, глядя мне в глаза. Правильно опасается. Услышит кто - может и
донести жандармам. Те живо пропишут паникеру горячих, чтобы не
баламутил народ.
- Почему? – так же тихо удивился я. – Глупо же разбрасываться
рабочей силой. Не выгодно нас всех стрелять. – Говорил, и сам не
верил своим словам. Всегда удивлялся, когда в родном мире читал
воспоминания узников концлагерей. Почему они покорно шли на убой?
Только единицы пытались сопротивляться, а ведь если бы навалились
толпой, могли хотя бы палачей своих с собой утащить. И теперь вот
понял – все происходит слишком постепенно. Нас уже давно уничтожают
– медленно, но методично. И все время остается небольшая надежда –
обойдется. Может, другие умрут, но не я.
- О какой работе ты говоришь? – хмыкнул старик. – За несколько
лет, что мы сидели на окраине города, работу найти становилось все
сложнее и сложнее. И это притом, что район и так почти обезлюдел.
Сколько в твоем доме было, когда нас сюда свезли, и сколько
сейчас?
Я промолчал. Риторический вопрос ответа не требует. За то время,
что мы переселились на улицу Красильщиков, более половины наших
соседей исчезли. Кто-то, не выдержав голода и скотского отношения
отправился к чистым, сдался. Предпочли отказаться от своих богов.
Но большинство просто вымерло.
- Почему нас сразу не казнили тогда? Зачем время тянуть?
Старик тихонько рассмеялся:
- Да затем, чтобы бунта не было. Если бы они взялись вешать и
рубить головы тогда – был бы бунт. А сейчас и бунтовать некому.
Даже те, кто остались, уже не станут. Привыкли быть овцами. И еще
ждали, когда боги ослабнут, а то ведь и вступиться могли.