Энжин с чисто мужской слепотой не
замечал изменений, происходящих с его подругой, и Атай сама сказала
ему обо всём во время одной из случайно выпавших встреч. В первый
миг Энжин не поверил новости и, лишь положив ладонь на
округлившийся живот Атай и ощутив толчки ещё не проснувшейся, но
уже существующей жизни, понял, что это правда.
– Как же быть? – растерянно
пробормотал он. – Ведь ты знаешь, что придётся делать…
Это знали все. Великий Ёроол‑Гуй
ненавидел разврат. Незаконных детей в стране старейшин не было. Всё
остальное – увы! – было. Большинство мужчин поступали просто.
Немало законных супруг ходили, прикрывая ладонью расползшийся на
пол‑лица синяк – призывающий к молчанию аргумент не ночевавшего
дома мужа. А среди вдов, озверевших от одиночества, и девушек,
потерявших последнюю надежду выйти замуж, по секрету передавались
рецепты, как избежать последствий тайной связи, а если уж их не
миновать, то как ловчей перетягивать растущее пузо и, главное, кто
из охотников и что требует, чтобы отнести и выкинуть в шавар
задавленный плод любви.
Но бывало так, что скрыть грех не
удавалось, и тогда Ёроол‑Гуй требовал преступницу к ответу. Мужчин
на оройхонах не хватало, и потому считалось, что второго виновника
как бы и нет.
– Мой ребёнок останется жить. – Атай
произнесла эти слова тихо, но так, что Энжину сразу вспомнился
неприступный вид, с которым Атай проходила мимо скучающих
служителей. – Я просто не останусь здесь. Уйду.
– Куда? – спросил Энжин и вдруг
вспомнил, что повторяет свой давнишний, ещё не Атай заданный
вопрос.
– Не знаю, – сказала Атай. – К ванам
или в страну добрых братьев – всё равно.
– Граница охраняется, – напомнил
Энжин, – да и не пройти там. Мёртвые земли. Помнишь, что
рассказывал старейшина об огненных болотах?
– Всё равно, – упрямо повторила Атай.
– Пойду по мокрым оройхонам, через границу ползти буду, но здесь не
останусь.
Энжин слушал и видел, что так и будет
– она уйдёт. И говорит она это сейчас только для того, чтобы он,
если захочет, мог идти вместе с ней. А мог и остаться, сделав вид,
будто ничего не понял, и тогда она уйдёт одна, не попросив его ни о
чём.
– Подожди, – сказал он. – На той
неделе меня посылают в охранение. Будет легче перейти на мокрый
оройхон.
Лишь потом он заметил, что не сказал
ни «нам будет легче», ни «тебе». Просто сам не знал, как поступит,
и сказал неопределённо, отложив решение на последнюю минуту. И Атай
не стала уточнять, что он имел в виду, послушно согласилась: