«То же
относится и к знанию, можно сказать, что существует знание номер
один, основанное на подражании или инстинктах, заученное, втиснутое
в человека, сообщенное ему долгими упражнениями. Человек номер
один, если он таков в полном смысле слова, заучивает всё наподобие
попугая или обезьяны.
«Знание
человека номер два — это просто знание того, что ему нравится; а
того, что ему не нравится, он не знает. Всегда и во всём он желает
чего-то приятного. Если же это больной человек, он будет, напротив,
знать только то, что ему неприятно, что его отталкивает, пробуждает
в нём страх, ужас, отвращение.
«Знание
человека номер три — это знание, основанное на
субъективно-логическом мышлении, на словах, на буквальном
понимании. Это знание книжного червя и схоласта.
«Знание
человека номер четыре представляет собой род знания, весьма
отличный от предыдущих. Это знание, исходящее от человека номер
пять, который в свою очередь получает его от человека номер шесть;
а к тому оно поступает от человека номер семь. Но, конечно, человек
номер четыре усваивает из этого знания только то, что он может
усвоить сообразно своим силам. По сравнению с человеком номер один,
два и три человек номер четыре начал уже освобождаться от
субъективных элементов в своём знании, начал движение по пути к
объективному знанию.
«Знание
человека номер пять — это целостное, неделимое знание. Он имеет
одно неделимое Я, и всё его знание принадлежит этому Я. Он не может
иметь одно «я», которое будет желать чего-то такого, что неизвестно
другому «я». То, что он знает, знает всё его существо в целом. Его
знание ближе к объективному знанию, чем знание человека номер
четыре.
«Знание
человека номер шесть — это полное знание, какое только возможно для
человека; но его ещё можно утратить.
«Знание
человека номер семь — это его собственное знание, которое
невозможно от него отобрать; это объективное и целиком практическое
знание Всего.»
В обеденный
перерыв Данила Сперанский сидел за столом с важным видом,
покровительственно посматривая на остальных подростков с
превосходством, как будто он познал некую тайну. Владимир Скрябин
не выдержал такого высокомерия и спросил:
— Данила,
ты сегодня такой загадочный, я вижу, что тебе не терпится
поделиться с нами какой-то историей. Не расскажешь нам, что же с
тобой приключилось?