— Руки в гору, дятел, — усмехнулся я и для наглядности взвёл
курок на пистолете. — Я вас обоих сейчас хлопну, даже обосраться не
успеете.
— Тебе что надо вообще? — спросил второй. — Что ты пристал? Дай
нам уйти.
— Да не вопрос, — подумав ответил я. — Шмотки свои скинь и
вали.
— Ты что, туда собрался? — выпучил глаза первый. — Ты на всю
голову, что ли, больной?
— Так, пацаны, мне с вами тут возиться некогда, или сами шмотки
скинете, или я их с трупов сниму, — улыбнулся я. — Думайте
резче.
— Оружие нам оставь, — мрачно сказал второй и принялся
раздеваться.
— Что там такое происходит? — решил я заодно узнать
ситуацию.
— Да абзац там, полный, — снимая штаны, ответил тот же солдат. —
Нет больше Москвы, и живых там больше нет. Если ты туда за семьёй
идёшь, то забудь и вали подальше.
— Ты толком-то расскажи, что там такое? — настроение упало ниже
плинтуса, а в груди появилось тянущее чувство тревоги.
— Мертвецы там бегают теперь, — буркнул первый. — Шустрые твари,
очень шустрые. Их пока пулемётами сдерживают, но скорее всего это
не надолго. Скоро они вырвутся. Люберцы уже эвакуировали. Остались
только самые тупые и алкаши.
— Нормальные вы защитники, — уколол их я. — Что же вы пост
оставили, очко сыграло?
— Я бы тебе сейчас твоё очко порвал, если б ты мне пушкой в рожу
не тыкал, — огрызнулся тот.
— К семьям мы уходим, — ответил за него второй. — Может успеем
предупредить, подготовиться.
— Извините, — буркнул я, понимая, что перегнул немного. — Я,
конечно, понимаю, что вам насрать, но у меня просьба к вам
будет.
— В жопу себе её засунь, — снова огрызнулся первый.
— А вот хамить не надо, — сказал я. — Не хотите, не делайте. Мне
всего лишь нужно, чтобы вы один звонок сделали. Куму моему
позвонили, как только выберетесь. Скажите, что Кузов просил, он
поймёт. Просто позвоните и расскажите что здесь происходит.
— Давай номер, — спросил второй.
— Лысый, ты опух, что ли? — посмотрел на него первый. — Ты что,
этому мудаку помогать ещё собираешься?
— Соску закрой свою, дятел комнатный, — оборвал его я. — Или я
тебе сейчас вес башки твоей тупой на девять грамм увеличу.
Записывай, — это я уже второму.
Как только процедура была окончена, я без раздумий всадил
резиновую пулю первому бойцу в лоб. Тот рухнул, как подкошенный.
Второй побледнел и чуть было не упал на колени.