Но Прадд прав. Спускаться здесь действительно не стоит.
– Сугутор, уходим отсюда. Желательно, не залезая под
землю.
– Есть, мэтр. И то верно – я зверюшек такой величины и
так-то не сильно люблю, а уж коли они из веток и палок, так и
совсем нравиться перестают…
Орк ничего не сказал, только подхватил заплечный мешок.
* * *
Они благополучно спустились со скал в нескольких милях к
северо-востоку. Окутывавший деревья туман оказался неожиданно
тёплым, внизу, возле древесных корней, его не было совсем, шагалось
по лишённому подлеска старому еловому бору легко. Трое путников
двинулись прямиком на восток – никаких троп в дикой чаще не
имелось, и даже всеведущий Сугутор, не раз, по его уверениям,
бывавший здесь, не мог сказать, куда им идти дальше.
Лес сомкнулся над их головами, сдвинул ворота стволов за спинами
– Сугутор как-то неуверенно обернулся, держа наготове топор, и Фесс
на мгновение подумал, что если этот лес решит ударить, то
едва ли поможет и вся его, Фесса, некромантия.
Правда, сам молодой волшебник не чувствовал ничего необычного.
Лес, пусть даже мрачноватый, не таил в себе ничего
заметного. Никакого чародейства, доступного ощущениям
выпускника факультета малефицистики. Туман над головами, конечно
же, не был обычным туманом – но вот понять, в чём же тут дело, Фесс
не мог. Как известно, самое сильное чародейство – то, эффект
которого ты видишь, но не можешь даже предположить, как это
сделано.
Мало-помалу местность понижалась, потянулись длинные полосы
плотного серо-зелёного мха, переме-жавшегося стоячими чёрными
лужами.
– Болота близко, – уронил озадаченно осматривавшийся
гном.
– А ты думал – я решу, будто вокруг пустыня салладорская?
Сам всё вижу, гноме, – рыкнул орк. – Скажи лучше, куда мы
идём? У меня брюхо сводит от голода, а вокруг даже жалкой пичужки
не видно!
– Ты и в корову с пяти шагов-то промажешь, тебе ль об охоте
толковать, – пробурчал уязвлённый гном.
Фесс молча поднял руку, и язвительный ответ орка так и остался
невысказанным.
Там, за болотом, на невысоком пригорке в окружении совершенно
невозможных для этого места кедров, среди камней стоял невысокий
покосившийся обелиск. Отчего-то он представился Фессу языком белого
пламени, бесшумно рвущимся из земли. Неясыть знал – на юге, в Кинте
Ближнем, земля источает из себя чёрную маслянистую жидкость, на
основе которой алхимики султанов варят свой знаменитый жидкий
огонь, горят там и негасимые факелы – трещинами из неведомых
подземелий поднимается горючий газ; но это пламя, белое пламя
Нарна, магическому взору Фесса представлялось смертоносно-ледяным,
холодным, точно вечные льды на самой северной макушке мира, где
зимой по полгода не появляется солнце.