– З-значит, останемся здесь, – слегка заплетающимся
языком объявил Сугутор. – С-спасибо тебе, И-ирдис, возвеселил
ты меня-а. Славное пойло вы тут варите, славное.
– Зачем ты это сделал? – нахмурившись, сказал эльфу
Фесс. Чтобы напоить гнома, как правило, требовался добрый бочонок
самого крепкого пива.
– Умирать – так не в грусти, а в веселии, –
противореча сам себе, печально произнёс Ирдис.
– Я умирать, вообще, не собираюсь, а если и придётся, так
на трезвую голову.
– Не бойся, этот хмель проходит очень быстро, куда быстрее,
чем того, быть может, хотелось, – уронил Эваллё. –
Несколько минут – и как рукой снимет. У гномов особенно – их
напоить, сам знаешь, дело нелёгкое.
– Н-ничего, как до дела д-дойдёт, м-мой топор им
в-всем…
– Обычное оружие нам не поможет, – грустно усмехнулся
Эваллё. – Будь готов, некромант, будь готов, может
потребоваться всё твоё волшебство.
«Какое такое „всё“?» – хотел было спросить Неясыть, увидел
выражение глаз эльфа, застывшую в них смертную тоску, особенно
острую у этого народа долгожителей, всё понял – и промолчал.
«Будь готов использовать для победы даже нашу смерть», –
сказал ему взгляд эльфа.
«Тьма бы побрала это ваше эльфийское самопожертвование! –
зло подумал про себя Фесс. – Меньше красивых слов и больше…»
Да, а, собственно говоря, чего больше? Чем мог помочь ему сейчас
этот тонкий и изящный обитатель Нарна, с опустевшим колчаном за
плечами и пустыми ножнами у пояса? Потаённый Камень не подчинялся
лесному стрелку. Всё, что Ирдис мог сейчас сделать даже не для
себя, для Нарна, – это, что называется, геройски умереть, дав
Фессу возможность пустить в ход высвобождающуюся при смерти тела
Силу.
Некромант в сердцах топнул ногой. Сам он никаких врагов, никакой
«второй волны» пока не ощущал – не ощущал ничего, словно все его
магические чувства в один миг отказались ему служить. Кругом
негромко шумел лес. Недвижной и вечной глыбой, памятником
недоступному высился прямо перед Фессом Потаённый Камень да уходил
куда-то вдаль дурно пахнущий след уничтоженной Дикой Охоты.
Прадд уселся на землю, потянул завязки на заплечном мешке.
Достал нечто вроде грубо вырезанной из звериного рога губной
гармошки и заиграл. Немудрёная мелодия поплыла над землёй, лес с
неожиданной жадностью втягивал её, словно вынырнувший из-под воды
ныряльщик – морской воздух. Ирдис вскинул было брови – разумеется,
утончённому эльфу с его привычкой к кифарам, арфам и прочему могли
резать слух звуки орочьей гармошки; но минуту спустя и он невольно
заслушался. Прадд играл плясовую, гармошка в его лапах гудела,
завывала и взвизгивала, словно тридцать три голодных неупокоенных
разом, ногой орк отбивал ритм – и Фессу словно наяву привиделась
толпа сородичей Прадда в развевающихся меховых накидках,
праздничных уборах на бритых головах, в гремящих многочисленных
браслетах на мощных запястьях – сошедшихся в лихом танце, от
которого дрожит земля.