Теперь он слышал, как стучит сердце в ответ на прикосновение. Услышал стук и другого сердца – на расстоянии, но все ближе. Но это не она… Удинаас почувствовал ужас.
Мать Трулла отступила назад, нахмуренные брови расправились.
– Возвращаются, – сказала она.
Трулл уставился на двух рабов. Удинаас – из их дома. А вторая – из служанок Майен, ее прозвали Пернатая Ведьма за умение ворожить. Дыры в их рубашках еще были заляпаны сгустками крови, но сами раны затянулись. На груди Удинааса виднелись пятна другой крови – золотой и по-прежнему блестящей.
– Надо запретить эти гадания, – прорычал Ханнан Мосаг. – Позволять колдовство летери в своем доме – опасная снисходительность.
– Есть и польза, высокий король, – сказала Урут. Трулл видел, что она все еще озабочена.
– И в чем же, жена Томада?
– На ясный призыв, высокий король, нам стоит обратить внимание.
Ханнан Мосаг поморщился.
– Это кровь вивала на рубахе у мужчины? Он заразился?
– Возможно, – согласилась Урут. – Многое из того, что творится в душе летери, скрыто от моего искусства, высокий король.
– Этим страдаем мы все, Урут. – Колдун-король оказал большую честь, назвав ее настоящим именем. – Нужен постоянный присмотр, – продолжил он, глядя на Удинааса. – Если в нем кровь вивала, в конце концов правда откроется. Чей он?
Томад Сэнгар прочистил горло.
– Этот – мой, колдун-король.
Ханнан Мосаг нахмурился. Трулл понял, что тот думает о своем сне и о решении вовлечь в историю семью Сэнгар. Совпадения в мире редки. Колдун-король заговорил строже:
– Пернатая Ведьма принадлежит Майен, да? Скажи, Урут, ты чувствовала ее силу, когда лечила?
Мать Трулла покачала головой.
– Ничего особенного. Или…
– Или что?
Урут пожала плечами.
– Или она, несмотря на раны, умело скрывала свою силу. Если так, ее сила превосходит мою.
Невозможно. Она летери. Она рабыня и еще девственница.
Ханнан Мосаг хмыкнул, явно подумав о том же.
– На нее напал вивал, справиться с которым ей явно не по плечу. Нет, девчонка – неумеха. Плохо обучена и не представляет огромности того, во что ввязывается. Смотри, она только в себя приходит.
Пернатая Ведьма подняла дрожащие веки, и выражение непонимания быстро сменилось животным ужасом.
Ханнан Мосаг вздохнул.
– Какое-то время от нее не будет толку. Пусть о ней заботятся Урут и другие женщины.