— Добей! — выкрикнул со своего трона Цабейк, и его слова тут же
подхватила толпа.
Я перевел взгляд на скорчившегося у моих ног соперника. Добить?
Да он и так почти мёртв...
На арену вышли четверо, по виду — стражники, вооруженные
длинными кнутами, извивались в их руках как живые.
— Чего ждёшь? — рявкнул один из них. — Бей!
Кончик длинной лианы со шлепком ударил возле моих ног, я
оторопела глядел как из него появляются шипы. Не длинные, но острые
даже на вид, с капельками какой-то дряни на остриях.
Противник вдруг обхватил руками мою ногу и вцепился зубами в
икру. Сволочь! От боли потемнело в глазах, и я со всей дури опустил
камень ему на голову. Противно треснуло, из его носа и ушей потекли
струйки крови. Тело обмякло.
Я отцепил его руки от своей ноги, отступил на пару шагов.
Посмотрел на окровавленный булыжник в своей руке. Твою мать...
Песок вокруг тела зашевелился, пошёл буграми, и тут же из него
полезли тонкие белые нити. Это что за хрень?!
Стражник грубо ухватил меня за локоть, оттащил в сторону.
Нитей становилось больше, они оплетали окровавленное тело,
забирались в уши, в нос. Потом запульсировали, окрасились бордовым.
Тело выгнулось, затряслось как в эпилептичнском припадке.
Я резко отвернулся, борясь с накатившим приступом тошноты.
— Свершилось! — над ареной разнёсся жестяной голос глашатая, —
Великий Архитектор принял жертву!
Утро началось как обычно: удар чем-то тяжёлым в дверь камеры,
удаляющиеся шаги. Что ж, в помещении без окон и часов, этот удар —
единственный способ понять, что ночь окончилась. Конечно, есть ещё
биологические ритмы, но через какое-то время им перестаешь
доверять.
Спать на каменном уступе жёстко и холодно, но это лучше, чем
делить ворох прелой соломы с сокамерниками.
Я сел, потянулся, поскреб щетину — впрочем, это уже больше
похоже на бороду, размял затекшую шею. После вчерашнего боя болит
всё, да и рана на предплечье доставляет определенные неудобства. Но
я всё ещё жив, и не пошёл на корм Шаабу — и на фоне этого факта всё
остальное кажется несущественным. Даже скотские условия, в которых
харвы — так называет себя местный народец — содержат пленников.
Камера наша небольшая и совершенно круглая, даже потолок
выполнен в виде полусферы. Вдоль стен, на высоте половины моего
роста, тянется непонятного назначения каменный парапет шириной в
полметра — на нём мы с Айси и спим. В парапете только два разрыва:
дверь и, прямо напротив неё, дырка в полу для известных нужд.