Когда, спустя не знаю сколько времени, я очнулся на каком-то
заболоченном лугу, поросшем ядовито-салатной травой, под низкими,
отливающими в лиловый тучами, оказалось, что Дишкиз мёртв, а Лика
исчезла. Надеюсь, ей всё же удалось каким-то образом затормозить и
не провалиться вместе со всеми.
А ещё ни я, ни Айси с лейтенантом не чувствовали связи с
Паутиной. Вообще. У меня, конечно, проскочила пара мыслишек, куда
мы могли угодить, но поделиться ими с товарищами я не успел. Из
тумана выступил большой отряд крепких бородатых мужиков, одетых в
кожу и вооружённых мечами и невообразимой формы самострелами.
Нас разоружили и доставили в крепость: единственное уцелевшее
здание среди поросших травой и кустами руин города — по крайней
мере, так мне показалось. В крепости мы предстали перед хозяином
здешних угодий, который через толмача, худо-бедно изъяснявшегося на
вабарге, прояснил нашу дальнейшую судьбу: сражайся или умирай.
Подданные Великого Цабейка жаждут кровавых зрелищ.
Лейтенант, чья гордость и понятия о воинской чести оказались
сильнее здравого смысла, отказался и был убит. Жестоко и
быстро.
Урок получился действенным, и в тот же вечер мы с Айси вышли на
арену.
Оказалось, убить человека голыми руками не так уж и сложно.
Убить, не испытывая к человеку ни злости, ни ненависти. Просто
потому, что при другом раскладе соперник убьёт тебя — так же не
испытывая ни злости, ни ненависти. Движимый единственным желанием:
выжить, не пойти на корм Шаабу, чем бы эта дрянь ни была. Пока что
мне везло. Только до бесконечности везти не будет.
***
Пока вернулся от отхожего места, зашевелились сокамерники.
Кто-то умывался всё тем же мхом, кто-то со стоном разминал мышцы,
кто-то устремился в только что покинутый мной угол.
Я посмотрел в противоположный край камеры, где на каменном
уступе лежал мой товарищ Айси. Странно, почему он ещё не встал?
Обычно подскакивает даже раньше меня. Не заболел бы. Досталось ему
вчера — мама, не горюй, но бугай он крепкий.
Айси не спал. Когда я подошёл, он даже головы не повернул, а
продолжил с безучастным видом рассматривать свешивающиеся с потолка
гроздья мха.
— Эй, ты как? — обеспокоенно спросил я, вглядываясь в его лицо.
— Болит что-то?
Он слегка качнул головой, и продолжил пялиться в потолок.
— Эй, что с тобой?