Я забрал два куска хлеба — себе и продолжавшему лежать Айси,
отошёл к товарищу.
— Давай, поднимайся, а то без обеда останешься! — я толкнул его
в плечо, но реакции так и не добился. Айси продолжал лежать, и мне
это дико не нравилось.
***
На сей раз из камеры меня вытащили раньше, чем обычно. По моим
внутренним часам, время едва перевалило за полдень. Привычно
завязали глаза, повели. Пятнадцать шагов, поворот, ещё двадцать три
— снова поворот. Не туда! Обычно шли налево, теперь направо. С чего
бы? У стражника не спросишь, так что остаётся молча считать шаги и
про себя удивляться слишком долгому пути.
Ещё пара поворотов — пришли. Свет резанул глаза даже через
повязку, которую, кстати, тут же и сняли. Я изо всех сил зажмурился
— за прутьями решетки сияло слепящее солнце.
Надо же, оно всё же существует! С учётом того, что светлое время
суток мы проводим в подземелье, я начал забывать, как выглядит
день.
— Не подведи, боец, — всё на том же ломаном вабарге сказал
стражник. — Сегодня я поставил на тебя.
Я не стал интересоваться размером ставки. В конце концов, для
меня приз один — жизнь. И я намерен бороться до последнего.
Почему-то бой всё не начинался, и я использовал образовавшуюся
паузу, рассматривая залитую солнечным светом арену. Песок, всё
такой же черный, бликовал в лучах местного светила, а стены
амфитеатра отливали красноватым, только люди на трибунах оставались
всё такими же серыми и невзрачными. На общем фоне выделялся Цабейк:
он восседал на своём троне, обряженный в ярко-красное одеяние.
Павлин павлином. А с вылинявших, почти белых небес на мир смотрела
слепящая восьмерка местного светила. Двойная звезда?! Я бы протер
глаза, чтобы убедиться в его реальности, да руки всё ещё оставались
связанными.
Однако, что же это получается? Насколько я знал, ни в одном из
миров Паутины подобного солнца нет и быть не может. А это значит...
Сердце пропустило удар, когда до меня дошло, что это может значить.
Надо обязательно рассказать Айси, если вернусь... Когда
вернусь!
Айси. Мне так и не удалось заставить его подняться, сделать хоть
пару упражнений. И я просто уверен: с таким настроением свой бой он
проиграет. А с его смертью я останусь один. Совсем один.
В Академии мы с Айси едва терпели друг друга, и только страх
отчисления удерживал нас от открытых столкновений. Лишь оказавшись
вдвоём в этом проклятом мире, мы начали понемногу понимать друг
друга. И вот теперь выходит, что здесь и сейчас Айси стал для меня
самым важным из людей. Я не хотел, не мог допустить, чтобы он
умер!