Мне, как Главному инженеру, обиднее всего было то, что коллектив
рабочих и ИТР[1], с таким трудом
выпестованный за предыдущие четырнадцать лет, прошедший огонь, воду
и медные трубы, понемногу начинал рассыпаться. Те, кто слышал одни
лишь красивые фразы о светлом будущем, постепенно переставали
доверять руководству. Особенно после очередной, девятой или десятой
по счету, задержки и так уже сокращённой зарплаты.
Увы, возразить Генеральному по существу было нечего – бо́льшую
часть людей надо или увольнять, или отправлять в отпуск без
содержания. Сами мы: директор, я и ещё два зама (один по
безопасности, второй по финансам) – бонусов и зарплат не получали
уже практически год и жили пока за счёт старых накоплений, которые
(по крайней мере, в моем случае) начинали потихоньку заканчиваться.
Причём рядовые сотрудники: и рабочие, и прорабы, и инженеры из
ПТО[2], и дамы из бухгалтерии – всё это
видели и всё понимали. Другое дело, их накопления были поменьше. А
ещё были семьи, дети, родители, и все они хотели не просто
существовать, а существовать достойно. Поэтому время от времени
кто-нибудь приносил в кадры бумагу с привычным «прошу уволить меня
по собственному желанию». С каждым из них приходилось беседовать,
выяснять причины, уговаривать остаться, ещё чуть-чуть потерпеть.
Некоторые оставались. А некоторые лишь разводили руками, добавляя
смущённо, что уходят не навсегда и что трудовую книжку хотели бы на
время оставить: на рынке труда тоже ведь не мёдом намазано – в
условиях кризиса хорошую работу хрен где найдёшь…
Короче, после разговора с директором домой я приехал с тяжёлым
сердцем. Довольно поздно. Получив от жены законный втык: «Какого
фига ты сидишь на своей дурацкой работе, если тебе ни черта там не
платят!». Младшая дочь к этому моменту уже тихо посапывала в
соседней комнате, готовясь к утреннему диверсионному рейду в
детсад, а живущая отдельно старшая, так и не дождавшись меня,
уехала к себе в Бескудниково.
Минут, наверное, двадцать мы с женой вяло переругивались на тему
работы, денег и того, что я совсем не интересуюсь ни дочерьми, ни
внучкой, которую Аня сегодня специально привозила к нам, чтобы
дедушка порадовался её успехам («Танечка уже сидит и даже встаёт
иногда»). А потом Жанна просто махнула рукой и ушла в спальню. Не
забыв, впрочем, предупредить, что если я опять лягу не раньше двух,
то будить меня завтра никто не будет…