Дежурный констебль поднял голову от своих записей и недружелюбно спросил:
– А вы чего хотите?
– Ратлидж, из Лондона, – с трудом, хрипло выговорил Ратлидж. Все присутствующие обернулись к нему, отчего клаустрофобия стала еще сильнее. Он вжался в дверь.
– Ага! – невозмутимо ответил констебль. – Прошу следовать за мной, сэр. – Он провел Ратлиджа сквозь толпу, и они очутились в темном, душном коридоре, где пахло капустой и пылью. – Мы организуем дополнительные поисковые отряды, – объяснял констебль на ходу. – Ведь мужчину и детей пока так и не нашли…
Ратлидж не ответил. Они дошли до двери, выкрашенной в коричневый цвет. Констебль постучал и повернул ручку.
Комнату заливали лучи закатного солнца. Высокие окна выходили на небольшой внутренний двор, заросший сорняками. Здесь тоже было очень душно, но открытые окна все же помогли Иену справиться с клаустрофобией. Свет и свобода! Хэмиш у него в подсознании тоже вздохнул с облегчением – он страдал не меньше Ратлиджа.
– Инспектор Ратлидж, инспектор Хильдебранд. Если позволите, сэр?.. – Не договорив, констебль вышел и закрыл за собой дверь.
Хильдебранд оглядел Ратлиджа с ног до головы и мрачно заметил:
– А обещали прислать опытного.
– Я служил в Скотленд-Ярде еще до войны… – начал Ратлидж.
– Но почти всю войну вас там не было, – закончил за него Хильдебранд.
Его волосы посеребрила седина, но лицо было моложавым. Ратлидж решил, что ему лет сорок пять, не больше.
– Ну ладно. Садитесь! Итак, вот что мы имеем. Судя по всему, жертву звали миссис Мэри Сандра Моубрей из Лондона. Ее внешность примерно совпадает с приметами покойной миссис Моубрей… наверное, лучше называть ее якобы покойной. Даже лондонцы умирают только один раз, верно? Арестованный Моубрей носил в бумажнике фотографию жены и детей; их сняли в пятнадцатом году, перед тем как он отплыл во Францию. Мы изготовили копии и разослали их по округе. Пока никакого ответа мы не получили. – Хильдебранд взял из груды бумаг папку и придвинул ее Ратлиджу.
Раскрыв папку, Ратлидж увидел выцветший снимок. Молодая женщина смотрела прямо в объектив, прищурившись от солнца. На ней было платье в цветочек, на шее – нитка жемчуга. Волосы, скорее всего, темно-русые; такие слегка меняют оттенок в зависимости от освещения. Красивое овальное лицо с правильными, благородными чертами лица. Дети, стоявшие по обеим сторонам от матери, вышли четче. Мальчик не старше двух лет, одет в матроску и шапку, лихо заломленную на одну сторону. Улыбаясь во весь рот и щурясь, он прижимал к груди мяч размером почти с себя. Девочка, уже переросшая младенческую пухлость, красотой явно пошла в мать. Она весело улыбалась, показывая передние молочные зубы. На вид ей можно было дать лет пять с небольшим. Рукой она держалась за юбку матери, а голову наклонила. Судя по открытому взгляду, у нее был веселый добрый нрав.