– Постойте, а вы… вы что же это, прапорщик? – вскинулся вдруг на него Полетика и лицо сделал строгим. – Вы кого это, кого нам подкинули?
– А, да! Кстати, как он? Доехал до Мариуполя? – с живейшим интересом спросил Ливенцев.
– Послушайте, он, – накажи меня бог, – одержимый какой-то, его в смирительный дом надо, – ответил Кароли за Полетику, который только разевал рот и смотрел оскорбленно. – Если б я знал, я бы его на выстрел не подпустил. Я ведь ему билет купил на ваши деньги, честь честью, и только что мы отчалили, он и пошел выкаблучивать! Буквально какой-то ирокезский танец на палубе поднял и орет: «На фронт! На фронт едем! Немцев бить!» Прыгает, на руках ходит… Что же это такое за военный припадок? Люди кругом хохочут, а у него шахсей-вахсей какой-то… ей-богу, он чуть за борт не полетел, вот как разбесновался.
– Ну, хорошо, – а дальше?
– Дальше? До Ялты доехал ничего, – спал, должно быть, что ли, а уж вот как к Феодосии подъезжали, тут с ним и началось! Лезет к нам в каюту второго класса, понимаете, напролом лезет! Его гонят, а он… Понятно, нашелся какой-то дурак, сказал ему, что не на фронт, а в Мариуполь едем… Такого крику наделал, что его, видите ли, обманули, боже ж мой! В Феодосии он и остался, мерзавец этот.
– Я вам, прапорщик, выговор в приказе объявлю завтра! – нашел, наконец, нужные слова Полетика.
– Может быть, и следует, – кротко отозвался Ливенцев. – Но ведь не думал же я, что до такой степени опротивело ему ремесло позолотчика иконостасов, что он заболеет адской любовью к войне. Вот до чего иногда иконостасы доводят!
Глава третья
Идиотский устав
I
Этого не было в приказе по дружине, чтобы офицерам собраться к восьми часам вечера для тактических занятий под руководством самого командира дружины, полковника Полетики; прапорщик Ливенцев получил записочку об этом от адъютанта дружины Татаринова, через одного из писарей канцелярии штаба дружины, когда было уже часов шесть.
Он спросил писаря:
– Почему такая экстренность? Что случилось?
Писарь улыбнулся и ответил:
– Не могу знать.
Ливенцев ведал охраной туннелей и мостов под Севастополем, и в его распоряжении было до полутораста ополченцев, стоявших постами около охраняемых мест. Они там жили в нарочно для этого устроенных землянках, на каждом посту свой унтер-офицер за старшего; на постах стояли с винтовками и при проходе поезда вели себя так, как полагалось часовым по гарнизонному уставу.