Халет рядом. Лорд Карантир улыбается женщине, открывая перед ней
свои сундуки.
— Это всё твоё, забирай! — эльф пытается надеть на шею аданет
тяжёлое золотое колье с горящими огнём рубинами, но Халет
отталкивает его руки.
— Глупец! Оставь побрякушки для своих женщин, мне нужен острый
клинок! — взгляд гостьи скользит по фигуре Морьо вниз и упирается в
его пояс. — Я хочу это!
— Это моё оружие! — душа Карантира в смятении. Он всё готов
отдать этой аданет, но…
— Что застыл, обещал - отдавай! — Халет прижимается к нему, её
подбородок дерзко поднят вверх, а глаза озорно сверкают. Женщина
мёртвой хваткой вцепилась в рукояти мечей и пытается вынуть оружие
из ножен, ещё больше прильнув к торсу эльфийского владыки. — Мой
Лорд, ты передумал?
— Мне для тебя ничего не жалко, но это мои мечи! — Морифинвэ
резко отталкивает от себя аданет.
— Пожалел для меня свой клинок? Пустобрех! Все вы, эльфы,
великие лгуны и хвастуны! — уперев руки в бока, Халет громко
хохочет.
— Я убью тебя! — Карантира трясёт от ярости, его накрывает с
головы до ног жаркой душной волной злобы — лицо гостьи вдруг
начинает неуловимо меняться. Что?! Аданет уже не молодая женщина:
её кожа покрывается морщинами. Халет съёживается, горбится,
превращаясь в старуху. Беззвучно шамкает беззубым ртом, тыкая
пальцем в проклятого Лорда. Он убил её своими словами?
Эльф застывает на месте, не в силах помешать этому превращению.
Кидается к аданет, становящейся призраком и исчезающей из его
рук.
— Нет!
И вновь бешеная скачка через горящий лес: «Я успею!» Внезапно
пожар вокруг стихает. Конь становится на дыбы. Эльф пытается его
успокоить, вглядывается в смутные неясные очертания.
Халет?
Морифинвэ спрыгивает с коня. Задыхаясь в дыму и гари, бежит
вперёд. Но стоящая среди мёртвых, обугленных стволов деревьев
фигура в тёмном плаще вдруг начинает расти.
***
Зеркала. Повсюду: снизу, сверху, вокруг. Огромные вытянутые
вверх плоскости, узкие полотна, прямые и изломанные сияющие грани.
Крепко зажмурившись, Светлый пытается выбраться из сияния
хрустального лабиринта, что так похож на отцовские камни…
Тьелкормо ненавидит свои отражения. Спотыкается, невольно
открывает глаза и опять перед ним лицо маленького испуганного
эльфёнка. Оно везде: многочисленные грани лабиринта, издеваясь и
кривляясь, раз за разом повторяют, умножают и приближают
изображение. В ушах раздаются звонкие голоса братьев: