Атто! Где ты был раньше? Я хочу. Мне надо. Нет, не
так. Нам нужно. Мы… неужели мы всё-таки встретились в чертогах
Мандоса?
— Потерпи, Турко, — огненный силуэт Фэанаро, держа душу сына в
руках, легко пролетает сквозь защитный барьер дома. Приняв облик
эльфа, бежит по дорожке от калитки к крыльцу, с шумом распахивает
дверь в дом.
Стремительно шагает по коридору. Из кухни выглядывает Нельо, его
глаза округляются. Следом за ним оттуда высовываются ещё две
рыжеволосых головы. Старший пытается удержать близнецов, но те
выскакивают навстречу отцу.
— Атаринья! Что с ним? Он ранен?
— Я нашёл душу Турко, — Фэанаро продолжает бережно прижимать к
себе окровавленного сына. Прибежавший из сада Макалаурэ молча
начинает помогать отцу обрабатывать порезы на руках Светлого: он
почему-то не удивлён наличию у души телесных ран.
— Что случилось? — из мастерской выходит хмурый Атаринкэ,
недовольный, что ему помешали. — Турко?!
— Всё будет хорошо, — отец кивает подбежавшему Куруфину, получше
перехватывает раненого.
Когда осколки вынуты из ладоней Тьелкормо, руки тщательно
перевязаны, а с лица смыта кровь, все братья облегчённо вздыхают. У
Светлого изранены только ладони. Всё лицо было залито кровью, но
глаза оказались целы и невредимы.
Тьелкормо смотрит на взволнованные лица братьев, собравшихся
вокруг него. Чувствует, что Фэанаро всё ещё держит его на
руках.
— Пусти! Я сам! — угрюмо набычившись, Светлый предпринимает
попытку освободиться из отцовских объятий.
— Конечно, сам, — поддакивает ему Фэанаро. На лице Пламенного
появляется радостная улыбка. — Турко, узнаю тебя! Заискрил,
заискрил!
— Как долго ты его искал, атьо! — облегчённо выдохнув, братья со
смехом начинают тормошить Тьелкормо. — Он забрался в самый-самый
дальний предел чертогов?
— Что у тебя с глазами, торонья? — близнецы пытаются заглянуть в
лицо, привычно спрятанное за длинными светлыми прядями.
— Я в порядке! Отстаньте! — Светлый ворчливо отмахивается, но
Фэанаро только сильнее прижимает его голову к своей груди, пряча от
остальных сыновей мокрое от слёз лицо Тьелкормо. Тот всхлипывает,
неумело обнимая отца перевязанными руками.
— Ты дома, сынок. Мы тебя все любим, — от Пламенного идёт жаркая
волна, которая согревает стылую душу Светлого. Ледяной осколок в
сердце плавится от забытого, но такого родного отцовского огня. И
все страхи, что измучили Тьелкормо за время пребывания в чертогах
Забвения, кажутся такими мелочными.