— Как же это? — всплеснула она руками. — Да если он проведает…
Она запнулась, не в силах продолжать.
— Я отказала, — пояснила скупо. — Дала понять, что меня это совершенно не интересует. Уна, — вскинула я руку, останавливая новый поток неизбежных вопросов. — Завтра поговорим, ладно? Я устала, замерзла и с удовольствием выпила бы чего-нибудь горячего.
— Ой, да вы и голодны наверное? — спохватилась женщина.
— Очень!
На самом деле, есть не хотелось, а вот спать — ужасно, но я надеялась хоть немного отвлечь Уну. Так и получилось.
— Что же я в коридоре вас держу, — засуетилась она. — Пойдемте, скорее.
На маленькой чистой кухне царил теплый полумрак. Меня мгновенно разморило и начало неудержимо клонить в сон
— Все уже спят?
Я села напротив Ренка, рассеянно наблюдая, как Уна хлопочет у печки.
— Давно уже. Матушке вашей я дала сонных капель — там еще немного осталось, она сразу и заснула. А госпожа Нэсса никак не могла успокоиться. Все требовала то окно открыть, то закрыть, то теплой воды принести, то еще одну грелку, то молока. А где я молока-то ей возьму, если оно вчера еще закончилось? Но и она, благодарение Каари, уже с час, как угомонилась.
Уна неодобрительно поджала губы. Она недолюбливала жену брата и не скрывала этого.
— Будь к ней снисходительней, — попросила я, впрочем, уже не в первый раз. Подобные беседы происходили у нас регулярно. Уна жаловалась на Нэссу, я за нее заступалась. — Ты же знаешь, в ее положении…
— Знаю я все, — махнула рукой служанка. — Только слишком уж она этим положением пользуется. Вам и госпоже Тине во вред.
— Как мама себя чувствует? — мгновенно подобралась я.
— Так же… — женщина поставила передо мной чашку с горячим взваром, тарелку с хлебом и сыром, сама опустилась рядом. — Лекаря ей хорошего нужно, и не простого, а того, у которого есть разрешение на использование артефактов. Да что я говорю, вы и сами это знаете.
— Знаю… — я невесело улыбнулась, прислонилась к мягкому округлому плечу, и меня тут же ласково обняли, щедро делясь теплом.
Уна…
Эту невысокую темноволосую женщину, чуть полноватую и такую уютную, родную, я знала с детства. Мамина доверенная служанка, она, сколько я себя помню, жила в имении, потом переехала вслед за нами в столицу и категорически отказалась покидать госпожу, когда мы спешно бежали из столичной усадьбы, захватив с собой только самое необходимое. Без нее, ее советов, помощи, поддержки мы бы точно не справились — три растерянные, перепуганные женщины, одна их которых была больна, другая — слишком молода и неопытна, а третья — избалованна и капризна.