- Что ж, мои уши в вашем распоряжении.
Тот Лоусон, о котором вы собираетесь рассказать, это тот же Лоусон,
который является владельцем этого роскошного ресторана?
- Совершенно верно, мистер Эйнард
Лоусон. Впрочем, когда мы с ним познакомились, его редко звали
мистером, да и владельцем «Эгерии» он еще не был. По правде говоря,
если он и был владельцем чего-то, кроме своего не иссякающего
оптимизма, так только заштатной кофейни на окраине Миддлдэка,
местечка столь невзрачного, что столовались там преимущественно
окрестные тараканы, да и те не спешили расплатиться. Но мистер
Лоусон не замечал ни их, ни покосившихся стен, ни плачевного
состояния своих сбережений. У этого человека была мечта, Уилл. Он
мечтал со временем завести собственный ресторан. И не где-нибудь, а
в Редруфе! Эта мечта горела в его глазах, когда он протирал
щербатый пол, драял столы и варил дешевый кофе. Если мистер Лоусон
и был чем-то богат, так это своим оптимизмом.
Лэйд взял в руку канапе и некоторое
время крутил перед глазами. Бесспорно, это было настоящее
произведение гастрономического искусства, столь изящно украшенное
жемчугом Афродиты[12] и миниатюрными соцветиями
укропа, словносоздали его не на кухне, а в ювелирной
мастерской.
- Я старался выказать ему поддержку,
однако внутренне, признаться, сомневался в том, что его плану
суждено исполниться хоть в малейшей степени. У Лоусона не водилось
лишних денег, кроме того, он мало походил на знакомых вам
обитателей Редруфа. Простодушный, с благородным сердцем и открытой
душой, он выглядел неуклюжим увальнем Фальстафом на фоне чопорных
бледнокровных Шейлоков[13]. Не умел толком вести дела
и гораздо лучше разбирался в застольных ирландских песнях, чем в
банковском деле и коммерции – неважные качества для человека,
вознамерившегося сделаться владельцем ресторана, да еще не
где-нибудь, а в Редруфе! Если его оптимизм, горящий свечой, и
подпитывал где-то силы, так только в его семье. У Лоусона была
большая и дружная семья, состоящая по меньшей мере из дюжины голов.
Супруга, пятеро отпрысков, бесчисленные племянники, тетушки, шурин
и прочие, о чьей степени родства мне тяжело судить. Это была
большая и радостная семья, Уилл. Когда бы я ни наведался к
Лоусонам, у них всегда гремело веселье, слышался смех, звенели
детские голоса и дребезжало старенькое, отчаянно фальшивящее,
пианино. Эйнард всегда был в центре. Он без памяти любил своих
домочадцев, всех поровну и одинаково горячо, никто в этой
счастливой семье не мог сказать, будто был обделен его любовью или
вниманием. Удивительно счастливый человек.